Левон Казарян
Иран и уран: вызовы для Армении
Работа представляет собой развёрнутый вариант статьи «Армянское государство больше не будет мальчиком для битья у Европы», опубликованной 22.11.2004 на сайте ИА «РЕГНУМ» (
http://www.regnum.ru/news/363119.html).
--------------------------------------------------------------------------------
Введение
С приходом к власти в Вашингтоне новой администрации Джорджа Буша-*мл. мировое экспертное сообщество начало более предметно задумываться о вероятности очередной американской операции на «оси зла». Американские упрёки в адрес КНДР заглохли, и почему–то синхронно с тем, как она объявила о владении атомной бомбой, методом исключения, в фокусе внимания остался Иран.
Итак, дело идёт об исторической Персии, а теперь Исламской Республике Иран. Это – кристаллизующееся от юго–восточного угла Армянского нагорья, изрезанное хребтами, тянущимися подобно его шлейфу к юго–востоку на тысячу и более километров, весьма пустынное, но приморское, многолюдное и нефтегазоносное государство. В среднем течении Аракса оно сопредельно Республике Армения. Для неё – и союзных государств *членов ОДКБ – американские геополитические планы здесь суть вопрос пограничной ситуации. Как в непосредственно географическом, так и фигурально психологическом смысле.
Ещё предварительное замечание. Давно пора покончить с той порочной практикой, когда политологи Армении только и «делают», что бьются над загадкой «интересов России, США, Европы, Ирана, Турции, Китая в регионе Ближнего и Среднего Востока, Южного Кавказа, Центральной Азии» (нужное подчеркнуть). Исходить нужно от запросов исторического бытия Армении и для актуальных шагов официального Еревана.
Порядок исследования такой. Следует обрисовать роль ядерного оружия в демократическом мире в период глобализации, свойства иранской ядерной программы и вызовы, предстающие перед Арменией в этой связи. Затем требуется выявить, применительно к данной международно–политической схватке, геополитические самоцели и цели действующих в ней лиц («акторов»), как и их мотивы на более инструментальном уровне. Структурообразующие варианты развития событий должны быть классифицированы и ранжированы по приемлемости для Армении, помещая в эту рамку прогноз. Для каждого варианта надлежит отметить рекомендуемые – стимулирующие либо сдерживающие – действия правительства Армении по претворению в жизнь его коренных предпочтений. Это нужно для того, чтобы, не пытаясь излишне детализировать анализ вне конкретных запросов практической политики Армении, максимально охватить спектр восприятий и возможностей, гранящих решение.
Демократия и атомная бомба
Сущностное рассмотрение данной темы должно отправляться от того феномена, который категоризуется как актуальная мирополитическая угроза и служит «запалом» для её бикфордова шнура. Говоря о «развитии ситуации вокруг Ирана и его ядерной программы», по преимуществу имеют в виду порицание мощнейшей демократией (Washington, D.C.) иранского режима, как маниакально влекомого к атомному распаду. Выглядит так, будто Соединённые Штаты противостоят Исламской Республике, сползающей от свержения династии шахиншаха к взрывчатому самоуничтожению шахида и к сделанному под ядерную боеголовку средней дальности «Шахабу».
В действительности, можно легко заметить поодаль за Персией на юго–восток другую Исламскую Республику – Пакистан, ракетно–ядерному оснащению которой Вашингтон практически не препятствовал. Более того, Збигнев Бжезинский, рассматривая «сценарии эскалации насилия ... вследствие обострения международных противоречий или в качестве побочного продукта манихейских страстей», включая «... крупные региональные войны с применением наиболее смертоносного оружия, например, между Индией и Пакистаном или между Израилем и Ираном», отмечает, что их ядерное вооружение происходило при попустительстве США [1, сс. 25-26, 51]. Наконец, нужно принять во внимание, что Иран сам является демократией, однако – до уровня Лидера исламской революции. Подчинённые ему президент и парламент избираются с действительным соблюдением норм демократического голосования.
Следует задаться вопросом, случайно ли это паки демократическое попустительство в развёртывании и применении ракетно–ядерного арсенала? То есть, моделируя перипетии мировой политики ядерного нераспространения, нужно прежде всего разобраться, а не находится ли сам феномен ядерного оружия в генетическом родстве с демократией. Аргументом для такой постановки вопроса, кроме вышесказанного, служит сама история появления и применения ядерного оружия – в демократической стране (Америке) и ради вящей демократизации страны (Японии).
Ответ на этот вопрос – положительный, как реакция Вассермана. Ядерное оружие производно от характера самой демократии. Которая представляет собою механизм принятия решений через анонимную рационализацию. Буквально этот термин обозначает постигаемое по числовой мере разделение, и как демократическое правило – принцип «простого большинства». Постольку апофеоз демократии – фактическое принятие решения одним голосом, при распадении общественных мнений на арифметические половины. Сегодня эта тенденция бросается в глаза. На президентских выборах в США (2000 и 2004), на парламентских в Германии (2005) и особенно – в Израиле в конце 1990–х, когда политический расклад решали буквально двадцать с чем–то голосов.
Здесь есть две динамические возможности самопознания демократии. Либо замкнутый на себя – строго рационализированный (половинный) – перевес регрессирует, через самоподобный (экспоненциальный) полураспад, к сомнамбулически балансирующей на грани небытия атомарной самости того исчезающего между Сциллой и Харибдой равных, и в свою очередь исчезающих, масс, но – решающего их сопоставление одиночного голоса. Это – предельное умозрение о концентрически самоподобном социальном построении, схлопывающемся к внутреннему миру индивида.
Либо, напротив, единичный акт самопроизвольного (полу)распада в масштабах атома запускает лавинообразный выход радиоактивной энергии из вынужденного к делению объёма вещества. Гамлетовская частность освобождения – вопрос «быть или не быть» – есть первый политический атом, завершающий свою карьеру полураспада разорением трона подчистую. Ему отвечает распад физического атома металлического царства урана, запускающий заразительную цепную реакцию, со страшной силой выбивая бреши в кристаллической решётке1.
То бишь, демократия – оборотная сторона вынужденной радиоактивности, как форсированного эффекта полураспада атомов. Атомная бомба происходит из духа демократии, как греческая трагедия, по Ницше, – из духа музыки. Экстаз кошки, поймавшей птичку, – ничто по сравнению с эйфорией демократии, допрыгавшейся до атомной бомбы.
Манифестируемая атомной бомбой опустошительность демократии является следствием ускоренной массовой имитации по существу единичного, или монархического, решения. Этот момент, между прочим, строго показан на математической модели общественного выбора лауреатом Нобелевской премии по экономике Кеннетом Эрроу. Он вывел, что, при весьма общих условиях, легко удовлетворяемых процедурой демократического голосования, этот апофеоз всегда скрыто содержится в принятии решений. А именно, всегда существует субъект, с выбором которого совпадает демократический выбор. Его без околичностей называют диктатором (знаменитая «теорема Эрроу» или «теорема о диктаторе»). То есть, демократический антураж служит ширмой единоличного решения. Как все излишества и подделки, он опасен. Формальность мнимого равенства, отрезанная от содержания, стремится к виртуальному самоопределению, провоцируя «подвешенные» и нестабильные ситуации наций.
Из–за этого в демократии проступает нечто капризное, внезапное и противоречиво–нерешительное. Короче, женски изменчивое, искушённое и неразборчивое или девически скованное, прилежное и мстительное – из–за именуемой невинностью глубинной неосведомлённости отроковицы о катастрофической подлинности наслаждения бытия через небытие. Атомная взрывчатка фатально стремится к своему alter ego – мечтающей о крахмальной фате «девушке из Нагасаки».
Эта ассоциация демократии с женской долей подтверждаема на биофизическом уровне.
Женские мозг и тело отличаются большей симметричностью внутренних структур и пропорций внешности, соответственно. То есть – буквально самозамкнутой рациональностью, как склонностью к параметрическому тождеству половин физиологически наглядно иссечённого тела. Эстетика женского облика – ненаглядная симметрия черт, то есть – не позволяющая уцепиться вольно скачущему взору и тем самым – радикально дистанцироваться, побуждает мужчину потерять голову и ринуться в провал любострастия. Она выступает как гладкий покров неведомого – постель плоти, «атласная» фактура кожи, к чему подспудно апеллирует обычай свадебной девственности, опущенных глазок и фаты неприступности.
Баба есть бомба – устройство на взводе негаданного, неконтролируемого расщепления и вывода энергии (в кровь как её самый живой резервуар). Ей предшествует рациональная (рассудочная) неразрешимость выбора. Воплощением этой томительной неразрешённости в ожидании мужского радикального вмешательства и служит повадка женской суетной энергичности2 и приливного кровоточения. На уровне политики она приводит к фашизму, как истерическому возвеличиванию иррационального, будь то поставляемые немощными очкариками теории расового превосходства или брызжущая слюной одержимость фюрера. Причём, что существенно, с водворением фашистского правления демократическим путём. На общественном уровне демократия выкаблучивается как «секс–бомба», а в своей девической потенциальности – атомная бомба par exellence3. Как заметил кто–то из отцов–основателей американской атомной бомбы, впечатлённый зрелищем первого испытания в Аламогордо: «Теперь наука познала грех!» – предопределение девиц со времён праматери Евы. А рапорт об успешных испытаниях президенту США Трумену был составлен в терминах разрешения от бремени: «Доктор только что вернулся полный энтузиазма и уверенный в том, что малютка такой же крепыш, как и его старший брат» [12, с. 231].
Наверное, не случайно, что едва ли не исключительными открытиями женщины в физике стали как раз вынужденная радиоактивность и принудительное деление атомного ядра (Ирен Кюри, Ида Ноддак [15]). И это – взаимно. Вряд ли демократия чего–либо домогается с таким фанатическим упорством, как «освобождения женщины». Например, путём искусственного аборта – от вынашивания зачатого ею плода. Заметим, что сей утробный эффект эмансипации ничем не уступает по совокупной гибельности спорадическому применению оружия массового уничтожения.
В политической сфере альянс демократии с ядерным оружием выступает как Северо–Атлантический (НАТО). Параметры этого альянса всё чётче нащупывают российские политологи. О чём говорят сами заглавия их работ [2, 3]. Алла Ярошинская извлекла совершенно потрясающую сентенцию из коммюнике совещания группы ядерного планирования НАТО в Таормине (Сицилия): «Ядерное оружие будет существовать бессрочно (!), чтобы выполнить свою жизненно важную роль в генеральной стратегии блока...» [3]. То есть, ядерное оружие несёт не ту или иную функциональную нагрузку в оборонной доктрине НАТО, заменимую, как полагают некоторые военспецы, обычным высокоточным, а признаётся «доказательством жизни» – критической предпосылкой для самого складывания такого блока.
Хору ядерных стратегов вторит Генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер. Внутренняя спайка блока демократических стран, по его мнению, обеспечивается не чем иным, как ядерным оружием. Как–то так у него получается, что, стравливая тирании, «…это оружие создает важную политическую связь в рамках евроатлантического сотрудничества» демократий. Ради сего мистического чувства, праздника души зрелой демократии он готов объявить политическую забастовку в ключе студенческих бунтов 1960–х годов: «Мы ничего не будем делать с этим оружием» [там же].
Атомная бомба – сущее Кащеево яйцо демократии. Если в аналогичной ситуации софист Зенон размышлял о делении пополам отрезков пространства, прикидывая, сумеет ли в итоге Ахиллес догнать черепаху, то натовцам впору задуматься, достаточно ли они проворны, чтобы успеть отбежать на приличное расстояние от этого разъярённого животного?
Есть и другие показательные признаки сродства демократии и атомной бомбы. Период монополии США на ядерное оружие и превалирования атомной бомбы ознаменован тем тотальным демократическим контролем американцев над ООН, который получил название «машины голосования» и почти вынудил Советский Союз бойкотировать мировое сообщество наций. Конституирование ООН от первого испытания атомной бомбы в Аламогордо отделяют всего 20, а от атомной бойни в Хиросиме – 40 дней. И этот период продолжался до тех пор, пока СССР не разработал несравненно мощнейшее термоядерное оружие, основанное уже не на распаде, а на синтезе атомных ядер.
Итак, демократия – палка о двух раздвоенных концах. Один – это террористка–смертница, как бы находящаяся на сносях баба–бомба, и состоящая лишь во внешней оппозиции к ней, но столь же отвязная секс–бомба. Другой – атомная бомба и НАТО.
Их перекрёстная пропорция заключается в том, что анонимная багдадская террористка–смертница, поправляя на себе перед зеркалом пояс с взрывчаткой, ополчается против «неверных» миротворцев из стран НАТО аккурат подобно тому, как псевдонимная трансатлантическая секс–бомба, с воскресенья на понедельник и вся в растрёпанных чувствах, взвивается против ужасов атомной войны на пацифистском митинге.
Теоретический вывод отсюда таков: ядерное оружие является экзистенциалом демократии, и его эволюция, как и сюжет применения, собственно принадлежит драме демократической мировой политики. Публичное использование атомной бомбы в этой драме является самоцелью, к которой демократия идёт напролом, поскольку в этом состоит её природная кумулятивность. Иран служит в ней лишь аллегорическим персонажем, не обладающим самостоятельностью, сколь бы вызывающим и самонадеянным ни выглядело его поведение. Через выстраивание сюжета вокруг иранской ядерной программы обозначается порог назревшей эпохи ядерного мышления мировых демократий.
На эту тему никакие «трения» или «разногласия» между демократическими странами или силами не должны мерещиться исследователю, даже если они сами подбрасывают такие информационные поводы. Чтобы ему не пришлось разводить руками, подобно австрийской газете «Standard», которая теперь пеняет Жаку Шираку за его «спонтанное (sic!) изменение французской ядерной доктрины» в направлении ответа неконвенциональным (читай – ядерным) оружием террористическим или стремящимся к овладению ОМУ государствам. Что «должно иметь устрашающее воздействие», провоцирующее их к ускорению таких работ. И после заявления Ширака 19.01.06 шанс на компромисс со стороны Ирана сводится к нулю: «То, чего Джордж Буш добился войной в Ираке, по-своему делает Жак Ширак» [13].
Иран при этом может, в силу тех или иных признаков своего менталитета, с большим, нежели другие кандидаты, успехом пробоваться на эту роль (см. далее). Но не он образует пружину сюжета. Которая ныне со страшной силой разжимается к легитимизации применения ядерного оружия в локальных войнах. Американская и НАТО–вская военная доктрина дрейфует туда уже давно. Глобальная демократизация – это многорасовая демократизация атомного распада, его кромешная популяризация среди беззащитных будней широких масс населения прекратительного мира.
Иранский ядерный casus belli
Предыдущий раздел был посвящён обоснованию тезиса о том, что демократия – своего рода птица Феникс, гнездящаяся в атомном костре. Что глобальной демократии присущи локальные ядерные ожоги. Теперь вопрос состоит в том, сколь прочно привязаны текущие мирополитические планы ядерно–демократического комплекса, под предводительством Соединённых Штатов, к Ирану, традиционно занимающему правобережье Аракса?
Похоже, что привязаны весьма прочно. Аргументы за это можно подразделить на следующие группы.
Менталитетные. Катастрофический дуализм мировосприятия, получающий в демократии вид более–менее рациональной дихотомии, или выбора из альтернатив, в своём первобытном состоянии зафиксирован в персидском ареале – и как зороастризм, и упомянутое Зб.Бжезинским манихейство (см. выше), и, наконец, мусульманство, как фаталистическое самоуничтожение перед божеством. Демократическое сведение катастрофы к исходу одиночного решения имеет естественным объектом приложения катастрофическую безответственность массового не–принятия–решения – или попросту исламского неприятия решения. И США «притягиваются» к Ирану, чтобы избыть свою деструктивность в ритуале «торжественной порки» этого зазеркального режима. Ранняя кампания против Ирака не могла снять всего концептуального напряжения, так как мотив ядерного оружия там был явно надуманным, а режим – явно антидемократическим. Она должна рассматриваться скорее как рекогносцировка для дальнейших операций. Реальная «полудемократия» и переработка урана в Иране – совсем другое дело. Здесь все коннотации атомного взрыва находятся на своих местах.
Императивные. Отнеся Иран к «оси зла», президент США сделал весьма обязывающее заявление. Разгромив другой «участок» сей оси – Ирак, он его подтвердил. Было бы весьма странно, если бы теперь Белый Дом взял паузу. Как выражаются американцы, он тем самым «послал бы неверный сигнал» о своём лидерстве.
Доктринальные. Президент США выдвинул план построения «Большого Ближнего Востока». По сути, речь идёт о новой модификации ключевого для «морской силы» геостратегического района – Пятиморья [6]. Впервые этот район конципируется американцами как единое целое, тогда как раньше его несколько смазанно обозначали как «Ближний и Средний Востоком». Если относиться к этой инициативе сколько–нибудь серьёзно, то Иран в ней должен занимать в ней видное место.
Ресурсные. Контроль над Ираном важен для США с точки зрения удержания Европы в долгосрочной энергетической зависимости. Тогда даже приём Турции в Евросоюз не обеспечит Брюсселю патронажа над крупными нефтегазодобывающими странами.
Обеспечивающие. Предварительный захват Ирака позволяет США не опасаться временного прекращения поставок иранской нефти на мировой рынок. Нет причин сомневаться, что Америка может в короткие сроки сделать рывок, расконсервировав иракские месторождения.
Пропагандистские. Можно сомневаться в искренности американской борьбы с распространением ядерного оружия и терроризма, но возражать этим намерениям не приходится. Мир удивится, если после всех филиппик Америка «зевнёт» появление у Ирана ядерного оружия.
Тактические. Межвыборный интервал – ближайшие год–два – более удобен для проведения новой администрацией Дж.Буша–мл. военных действий против Ирана.
Технические. Министр обороны США Д.Рамсфелд ещё 21.05.2003 сообщил о том, что Пентагон рассматривает возможность применения ядерного оружия малой мощности против замаскированных объектов по производству ОМУ. При этом он отметил, что пока у США нет никаких конкретных планов по нанесению подобных ядерных ударов, соответствующее оружие тоже пока находится в стадии разработки. [8] Судя по форме высказывания, неопределённость планов была обусловлена задержкой разработки оружия, которая за истекшее время могла быть завершена.
Полевые. В январе 2005 американский журнал «New Yorker» опубликовал сведения о том, что в течение шести месяцев американские силы специального назначения проводили разведоперации на территории Ирана, определяя цели для возможных атак. Потенциальными мишенями для воздушных ударов были избраны ядерные объекты и ракетные установки. [9] В этот контекст вписываются и навязчивые разговоры последних лет о размещении американских мобильных подразделений в Азербайджане, тем более – уникальное сообщение ИТАР*ТАСС о лагере американского спецназа в его южных районах. Просачивание спецназа – это, фактически, первая фаза боевых действий.
Мобилизационные. По соседству, в Ираке, уже наготове американский военный контингент. Подробную справку о готовности американских ядерных сил для нанесения удара по Ирану см. в [14].
Вывод: как пел Высоцкий, «…теперь, наверно, что–то будет».
То есть, военная кампания, ведущая к применению ядерного оружия в «Большом Ближнем Востоке», должна рассматриваться как базовый трансатлантический сценарий. Обсуждаться должна не вероятность его реализации, а, наоборот, возможности задержать её или «переключить» американскую политику в другой понятийный ряд. Оптимизм со стороны отмахивающихся от этого сценария проиранских/антиамериканских политологов необоснован. Более того, можно утверждать, что кампания уже запущена. Её символическим сигналом является скандал с антиисламскими карикатурами, начавшийся на родине Гамлета, принца Датского, и подхваченный, первым делом, … в Норвегии. Учитывая вышесказанное (см. прим. 1), совпадение чересчур многозначительное, чтобы с ним не считаться.
Сброс предрассудков
Прежде чем перейти к прогнозным раскладам и сценариям, надо определить, а действительно ли Соединённые Штаты могут с успехом провести против Ирана военную операцию? Есть ли у них люфт для повышения ставок или эскалации давления? Не пустые ли это блеф и баловство?
В самом деле, сейчас многие эксперты и аналитики твердят: «Иран – это американцам не Ирак». Причём они делают это с настойчивостью, вызывающей скорее ощущение, что стараются убедить самих себя. Однако не так давно в их среде было принято считать, что «Ирак – это американцам не Афганистан» (2003), а ещё ранее – что «Афганистан – это американцам не Ирак» (2001). Кольцо замыкалось, правда, в тот раз применительно к Ираку имелась в виду Война в Заливе 1990. Такие экспертные эскапады следует расценивать как реактивные состояния, продиктованные безответственностью и завёрнутые в тогу завистного антиамериканизма.
Предрекать янки фиаско на театре военных действий, как показала практика, не высший пилотаж аналитики, причём в двояком отношении.
Во-первых, хотя никто не спорит, что американская армия, мягко говоря, не самая геройская в мире, но тем большего уважения заслуживает американская военная мысль, ухитряющаяся с имеющимся контингентом последовательно добиваться намеченных целей. В этом смысле симптоматично предупреждение министра обороны США Рамсфелда, что вторая иракская кампания «не будет похожа на какие-либо известные военные операции». Так оно и вышло.
Во-вторых, фатальной ошибкой является предположение, будто США стремятся «завоевать» ту или иную страну, оккупировать её как целое. Подобная цель, действительно, может быть неподъёмной для американской военно-административной машины. Только трюк в том, что её и не ставят. Американцев интересуют немногие геостратегические точки, причём в конкретных и, может быть, изменчивых аспектах. [10] А вот что будет происходить на остальной территории, с её населением и даже, страшно подумать, ресурсами, – никого в Белом Доме не интересует. На такие специфические задачи, у американцев сил может и хватить. И вообще, «управляемый хаос» – фирменное блюдо американской политики.
Что все желающие могут наблюдать в Афганистане, откуда поток наркотиков грозит превратиться в Ниагару. Или в Ираке, где мятежи стали обычным делом, а нефть, столь будоражившая недавно воображение аналитиков, мирно плещется в недрах, пока цены на неё бьют рекорды.
Военная компонента операций Соединённых Штатов против Ирана, судя по всему, не лишает сна американский генералитет. Так, армейский генерал в отставке Веллили (Vallely), глава Военного комитета Центра политики безопасности им. Френка Джеффри и член неоконсервативного Комитета иранской политики, в интервью [7, с. 13–16] с солдатской прямотой описывает пункты стратегической уязвимости Ирана. Это Ормузский пролив, несущий нефтеэкспорт Ирана. Закупоривание его американским флотом превратит режим аятолл в джинна, сидящего в бутылке. Считанное количество намеченных Пентагоном для удара объектов (81) можно разнести вдребезги бомбами свободного падения JDAM, даже если те расположены в подземных укрытиях. Более того, Веллили считает, что, в принципе, с иранской ядерной программой может покончить и один Израиль, уже должным образом оснащённый для этого самолётами F–16s.
Самое важное – отрешиться от пошлых мальтузианских представлений о войне, диктующих рассуждения типа «Иран – большое, сильное и сплочённое государство, с огромной армией, имеющей боевой опыт». Массовые величины потеряли значение в мировой политике. Если ещё в 1990 Дж.Бушу–старшему понадобилось вести правильные боевые действия и сотнями тысяч уничтожать саддамовскую армию, предваряя длительной артиллерийской и бомбовой подготовкой, то в 2003 – всего через 13 лет! – эта армия даже не капитулировала, а попросту пропала с глаз долой за считанные дни. До сих пор никто не знает, куда она подевалась – будто корова языком слизнула или её напрочь смыло с американских мониторов какой–то программной оплошностью [11].
И насчёт сплочённости не вредно проверить. Всё дело в том, что армии смуглых тираний заранее до основ подточены потребительской психологией глобального американизма. Они уже не в состоянии сражаться даже за бутылку «Кока-колы» в знойный день. И посему войска США, пасующие перед полуголодными отрядами пустынножительствующих сомалийских племён, как нож в масло входят в кичащиеся своей «цивилизованностью» государства.
В этом аспекте мысль Дональда Рамсфелда можно продолжить. Война, если приключится, не только не будет похожа на какие–либо известные военные операции. Она и вообще не будет походить на военные операции. Скорее можно подозревать, что она будет смахивать на новомодное средство для чистки ковровых дорожек, рекламируемое ближайшим супермаркетом: «Один флакон «Контрсарацина» – и ни следа посторонних дивизий на 100 тысячах квадратных миль территории противостоящего вам исламского государства!».
Вывод: военных противопоказаний к операции США против Ирана нет.
Актуальность
Вся эта история уже затронула Армению. Администрация США в мае 2002 ввела санкции против армянского завода «Лизин», обвиняемого в содействии Ирану в приобретении ОМУ. С другой стороны, нейтралитет Ирана в ходе Карабахской войны, оказавшийся чрезвычайно важным для Армении, обусловливает необходимость взвешенной позиции в иранском вопросе. Наконец, ставка официального Еревана на транзит иранского газа в Европу, из–за чего он ставит под сомнение свои отношения с Москвой и Вашингтоном, подчёркивает актуальность происходящего для Армении. Эта актуальность становится даже скандальной, когда министр иностранных дел Армении Вартан Осканян всячески уклоняется комментировать антиизраильские угрозы и отвержение «холокоста» президентом Ирана Ахмадинеджада, что вызывает насмешки турок, резонно указывающих на деланность и оппортунизм его (Осканяна) заявлений о «геноциде армян». А ведь не кто иной, как Осканян несколько лет назад самонадеянно предлагал посредничество Израилю и Ирану! – после чего Иран на полтора года отозвал своего посла из Еревана. Это значит, что следует специфицировать мотивы и модусы армяно–иранских отношений. Добавлю, что в сюжете «исламской атомной бомбы» фигурирует и Пакистан, который недвусмысленно поддерживает Баку в конфликте с Ереваном, и обладает ракетными технологиями, угрожающими территории Армении.
Прогноз угроз
Политические трансформации в Иране США могут проводить различными способами. Вот их примерный набор.
Организация внутреннего демократического переворота. Это не выглядит слишком сложным или затратным на фоне свержения правительства Моссадыка путём народных волнений (1953). Однако приход к власти радикального Ахмадинеджада, за которого проголосовала молодёжь – привычная надежда демократических идеологов – говорит против этого варианта.
Серия локальных ударов, включая применение тактического ядерного оружия, по военной инфраструктуре, институтам и предприятиям ядерного цикла – так сказать, апробация «ядерной стерилизации» государства, без официальной задачи смены режима и чрезмерного нагнетания страстей. Прецедент есть – уничтожение Израилем иракского ядерного реактора в Озираке, одним авианалётом.
Подвариант – повторное проведение такой операции Израилем, по своей инициативе или заручившись поддержкой США. В этом случае политические пертурбации в Тегеране или ответные ракетные удары с тяжёлыми региональными последствиями неизбежны.
Провоцирование националистического движения в Южном Азербайджане с целью раскола страны. «Раскачка» такого движения гораздо труднее, чем демократизация, но может сопутствовать военным операциям.
Масштабное внешнее вторжение и смена режима – либо на базе тактического ядерного погрома и временной администрации, либо высокоточного оружия и подъёма внутренней демократической волны.
Напомню, что самоцелью американской политики здесь является применение ядерного оружия. А с чьей стороны и в каком временном горизонте – это уж как получится. Например, в 1–м или 4–м варианте демократическое свержение правящего в Иране режима может проходить без применения американского ядерного оружия. Но тем самым – привести к открытию дороги для исследований ядерного цикла и конструирования ядерного устройства в демократизированной стране, а уже их результаты могут быть катастрофически применены, например, после вновь исламизации политической жизни в дальнейшем, в виде «исламской атомной бомбы». А значит, варианты могут быть распределены по тому, программируется скоропалительное или отложенное применение ядерного оружия, однако при этом безразлично – американского или «исламского».
Далее, поскольку ядерное оружие сопряжено с демократией, применение первого обусловлено аутентичностью выполнения ритуалов второй. Демократия конвертируется в ядерный взрыв и обратно, наподобие реакции Белоусова – Жаботинского. И чем более сомнительны демократические процедуры получения президентского мандата Дж.Бушем–младшим, тем меньше текущая потребность в «атомной лопнувшей бомбе» (провидение Андрея Белого, 1921). Чем выше присутствие многорасового феминизма в его администрации (скажем, Секретарь по национальной безопасности, затем Госсекретарь Кондолиза Райс), тем степень этой угрозы выше. Чем жёстче и успешнее будет президент США ставить барьеры демократической легитимизации половых извращений у себя в стране, тем мягче может обернуться атомный сюжет в Иране. Чем дальше продвинутся Соединённые Штаты в разработке новых видов ядерного оружия синтеза, тем сдержанней поведут они себя в применении ядерного оружия деления. С другой стороны, чем решительнее США осадят рвущийся к ракетно–ядерному оружию режим дуалистической безответственности в Иране превентивными и необязательно ядерными мерами, тем меньше их собственный дрейф к демократической дестабилизации [10, с. 125].
Детализация и оценка сценарных вариантов должна в первую очередь производиться в такой параметризации. Другие геополитические задачи США (будь то распоряжение «контрольным пакетом» нефтяных ресурсов или отношения с Россией) должны рассматриваться через эту призму, в привязке к этим предпосылкам.
Что касается способа осуществления прямого военного удара США, если такой вариант будет приведён в действие, то его можно считать однозначно заданным. Речь идёт о традиционной геостратегической уловке, описанной одним из американских историков. Заключается она в том, что Соединённые Штаты, имея намерение напасть на какую-то страну, выставляют свой военный контингент на её границе. Однако границу не переходят, выжидая, когда у противника сдадут нервы, и он, стремясь избавиться от давящей перманентной угрозы, сам нанесёт удар по этому контингенту. После чего Вашингтон обрушивается на него всей мощью, имея на руках неопровержимый моральный аргумент о нарушении мира со стороны коварного врага.
Впервые этот метод был применён при вторжении в Мексику, с целью аннексии Техаса. Мало кому известно, но из той же серии – Пёрл*Харбор. Эта военная база была построена на самой границе зоны влияния Японии, определённой после Первой мировой войны. Кстати, несколько лет назад в американской прессе прошла информация, что президент Рузвельт имел конкретную разведывательную информацию о подготовке японцами налёта на флот в гавани Пёрл*Харбора.
И сегодня именно он на уме генерала Веллили: «…Мы думаем, что морская акция {блокада Ирана} в самом деле подтолкнёт их сделать какую–нибудь глупость. И мы надеемся, они сделают её. И тогда мы опустим на них молот» [7, с. 15]. Для справки: молотом называют в США ядерное оружие, разрабатываемое как раз для разрушения подземных объектов.
Иранское досье
Поскольку фундаментальная официальная претензия США к Ирану относится к разработке им ядерного оружия, то сначала нужно дать оценку по сути этой угрозы.
Увы, достаточно аргументов за то, что надёжность политики Ирана, мягко говоря, спорна. Начнём с исторических прецедентов, о которых мыслящие в злободневных терминах, вроде «миропорядка» и «конфликта цивилизаций», эксперты и политологи как–то умалчивают. От историка-то не ускользнуло бы впечатляющее подобие событий, разделённых полутора веками. Погром русского посольства в Тегеране 1829 – и погром американского посольства в Тегеране 1979. В обоих случаях Иран переживал потрясения, после войны и революции. В обоих случаях рябь на поверхности – призывы мулл. Не мешает сопоставить и предательское убийство генерала Цицианова на переговорах в Баку 8 февраля 1806? Грибоедов как есть вывел Пушкину персов в «Путешествии в Арзрум»: «Вы не знаете этих людей: вы ещё увидите, что дело дойдёт до ножей».
В обоих случаях могущественные державы смотрели сквозь пальцы на мятежную ярость персов. Николай I-й, категорически предписывавший Грибоедову выбить у шаха контрибуцию в полном объёме, не вняв возражениям своего посла жизни, удовольствовался алмазом, преподнесённым шахским послом смерти, и сократил и смягчил недоимки. Претендент Рональд Рейган вообще докатился до того, что конфиденциально просил персов сторожить американских дипломатов в захваченном посольстве до дня президентских выборов, чтобы скинуть Картера. И те не отказали ему в одолжении, а себе – в смаковании. Результат тот, что мы встречаем на посту президента Ирана человека, тон высказываний которого убеждает в подозрениях о его участии в этом вопиющем нарушении дипломатического иммунитета. Последние инциденты с посольствами Дании и других европейских стран в Иране и остальном мусульманском мире подтверждают тот факт, что на их международную выдержку полагаться не приходится. Даже в том случае, когда они, по собственным заявлениям, осознают, что имеют дело с умышленной провокацией.
С другой стороны, можно заметить, что бесцеремонность в отношениях с Тегераном отнюдь не всегда имеет негативные последствия, как это произошло при сбитии иранского военно–транспортного самолёта над Карабахом в середине 1990–х.
Иран – государство, в открытую разводящее террористов «Хамас» на Ближнем Востоке. Даже считая искренним заявление президента Ирана Хатами, что «Иран никогда не стремился создать ядерное оружие, так как мусульманам запрещено оружие, убивающее без разбора» (по сообщению радиостанции «Голос Америки» 12.12.2003), нежелание и неумение выйти с помощью России (и, виртуально, Европы) из связанного с ядерной программой кризиса видно невооруженным глазом. Фактически, Ахмадинеджад своими беспардонными заявлениями в отношении Израиля – беспардонными не ввиду самой недипломатичности, а потому, что Иран почему–то продолжает при этом состоять с Израилем в ООН, основанной ради предотвращения войн, – подорвал авторитет своих друзей и лишил их манёвра. Тегеран явно ощутил атомную бомбу на расстоянии вытянутой руки.
В этой ситуации экспертное сообщество в Армении (и всех странах ОДКБ) должно со всей ответственностью признать, что наличие у Ирана ракетно-ядерного оружия в высшей степени нежелательно. Короче говоря – недопустимо. Можно считать позицию США пристрастной по отношению к правящим в Иране фундаменталистам. Но следует безоговорочно солидаризоваться с высказанной премьер–министром России Сергеем Степашиным ещё в августе 1999 официальной позицией президента и правительства России: «мы не заинтересованы, чтобы какая-либо страна, в том числе Иран, обладала ядерным оружием». И, соответственно, – с требованием США о полном прекращении иранской ядерной программы.
Итак, руководство Армении при формулировании своей политической линии должно отдавать себе реальный отчёт в связанных с Ираном угрозах. Но притом стремится не потерять положительного багажа, несомненно наличествующего в отношениях периода независимости, воспринимая его как мотивацию дружественного долга. Нельзя забывать и уважительного отношения Тегерана к армянской общине Ирана. Армения должна предусматривать свои необходимые действия в том числе для ситуаций, нежелательных для Ирана, чтобы и в этих случаях оградить себя. Однако нужно сделать максимум и для вывода Ирана из международно–политического коллапса.
Армянская доктрина
Описанная задача сводится к дезавуированию иранской ядерной программы, однако таким образом, чтобы это не привело к обоюдной фрустрации США и Персии. И такая возможность имеется. Для этого нужно применить их выше обрисованную психическую «комплементарность» не в направлении столкновения, а «вывернуть наизнанку» её в позитив.
Действительно, при ближайшем рассмотрении оказывается, что неоконсервативная Америка гораздо ближе по своим воззрениям к Персии, нежели к трансатлантической Европе. Разве своим одолением на выборах 2004 Джордж Буша*мл. не обязан приверженности американцев тем моральным принципам, которые в противоположном полушарии отстаивает Иран: запрет извращений семьи, абортов и клонирования, сохранение в неприкосновенности смертной казни? И отповедь извращённым европейским «ценностям» окажется как нельзя кстати для вывода из международной изоляции дружественного Армении Ирана.
Взяв это за идеологическую основу, Армения может выдвинуть международную инициативу, указав, что принципиальная постановка вопроса отнюдь не сводится к противодействию иранским ядерным амбициям. В последнем счёте дело идёт о готовности мирового сообщества декларировать и принять на себя риск глобальной политики принудительного ядерного разоружения. Не давая никаких поблажек Ирану, нельзя делать и никаких исключений из этого принципа.
В таком разрезе принцип (полу)распада будет применён к трансатлантическому сообществу. Расщепление Запада пойдёт по Атлантике и Ла–Маншу. Обуздание Ирана будет проводиться с дальним прицелом капсулирования Европейской, а точнее Французской ядерной опасности.
На повестку дня становится вопрос о пересмотре принятой международной фразеологии «равноправности» государств. В этом провозглашённом после Второй мировой войны формате отношений возражения против чьей–либо ядерной программы не имеют оснований. А система сдерживания, основанная на Договоре о нераспространении ядерного оружия, не даёт перспективы, как показал пример Индии и Пакистана. Мировые силы, сознательно относящиеся к вопросу об изъятии ядерного оружия из арсеналов, должны без кол****ий осуществить этот пересмотр.
Здесь опасны как раз сентиментальные ссылки на международное право. Так, нужно ясно дать понять Ирану, что государства ОДКБ поддержат любые силовые акции по контролю, а при необходимости – и уничтожению его военного ядерного потенциала. Для этого должно быть объявлено, что всякое применение ядерного оружия со стороны не входящих в круг Постоянных членов СБ ООН государств вызовет моментальный скоординированный сокрушительный удар по их военному и технологическому потенциалу. Далее, должен быть выработан международный военно-политический кодекс ядерного разоружения этих государств, включающий как устрашение точечными ядерными ударами для непокорных, так и гарантии безопасности. Наконец, должен быть составлен надлежащий график действий, применительно к тем или иным новоявленным ядерным державам. При этом мирное использование ядерной энергии должно всячески поощряться. Требования МАГАТЭ в отношении Ирана могут рассматриваться только как компонент этой политики, а не дискриминационные придирки к маргинальному режиму. Ведь каковы бы ни были собственные подходы Тегерана к вопросу о ядерном оружии, ясно, что он не может теперь сойти с пути его конструирования до тех пор, пока оно имеется у мощного соседа – Пакистана.
Отметим, что ядерным государствам «третьего эшелона» есть что терять. (Относя к первому эшелону державы, обладающие всем спектром ядерных вооружений и в количестве, достаточном для глобальной катастрофы, а ко второму – Китай и Францию, располагающие межконтинентальными средствами доставки, но ограниченным количеством боеприпасов.) Если они будут добросовестно работать над ядерным разоружением, у них останется технологический потенциал, позволяющий разрабатывать высокоточные обычные вооружения, по многим характеристикам заменяющие ядерные и, тем самым, служащие собственной гарантией выживания во враждебном окружении (например – для Израиля). В случае неподчинения они лишатся его.
Всё это должно совершаться без оглядки на термины «суверенитет», «территориальная целостность» и «невмешательство во внутренние дела». Усилия нужно тратить не на оправдание этих силовых акций перед лицом международного права, а на доходчивое разъяснение гражданам упомянутых государств императива ядерного разоружения и убеждение в действительности обещанных гарантий.
Предотвращая психологический «клинч» США c Ираном, такая инициатива обеспечивает и конструктивность их сотрудничества с Россией. Вместе они в состоянии провести в жизнь эту программу даже в том случае, если остальные Постоянные члены Совета Безопасности под тем или иным предлогом уклонятся от неё. В более широком плане, она, и только она, может послужить реальным мотивом глобального сотрудничества ОДКБ И НАТО. Продуктивное распределение ролей между ними достижимо на началах озвучивания, с одной стороны, гарантий и ультиматумов – с другой.
Так, на следующем этапе должен быть решён вопрос как ответственного ядерного разоружения Франции и Китая, так и передачи английского ядерного потенциала под контроль США. В результате, на 3*м этапе ядерное оружие будет сосредоточено у планетарно мыслящих и приверженных партнёрству держав – России и США. Они, как известно, уже заложили двусторонние основы его полной ликвидации, когда Михаил Горбачёв выдвинул программу отказа от ядерного оружия, и затем они с президентом США Рональдом Рейганом подписали радикальные договора о сокращении тактических и стратегических ядерных систем.
И тогда готовность администрации Буша*мл. к радикальным совместным действиям снимет тревогу относительно её планов нападения на Иран. Напротив, уклонение от описанной программы, может служить сигналом для Армении, ОДКБ и мира, указывающим на необходимость активных мер противодействия замышляемой США далеко идущей региональной дестабилизации.
Эта доктрина, само собой разумеется, служит залогом лидерства Армении и превращения её в субъекта долгосрочного порядка в Закавказье. Проявляя тактичное отношение к американским дилеммам, благорасположение к Ирану, позволяющее ему сохранить лицо, и в полной мере задействуя потенциал армяно–российского союза, Армения получит региональную фору через глобальное видение. В отличие от нынешнего кавказского масштаба, к которому привязывает политику узкая группировка президентов Л.Тер*Петросяна – Р.Кочаряна, искусственно загнав себя в угол евротурецкого соседства, официальный Ереван сможет выразить внятную позицию в рамках ОДКБ, блокирующую попытки Баку стать здесь проводником чреватой потрясениями европейской политики или направленного к расчленению Ирана американского военного присутствия.
Такая позиция должна быть подкреплена готовностью продемонстрировать разгорячённым европейским функционерам, что даже простая приостановка членства Армении в работе их институтов лишает политику Европы на Кавказе серьёзной перспективы, и при этом будет с пониманием воспринята Соединёнными Штатами. После заявления докладчика ПАСЕ по Нагорному Карабаху Аткинсона о том, что «действия страны, совершившей оккупацию, противоречат европейским ценностям», терять Армении нечего. Армянское государство больше не будет мальчиком для битья у Европы.
При этом военная сила и экономическая активность Армении должны быть направлены к такой кооперации с Грузией, которая более контрастно очертит для Азербайджана отведённую ему транзитную функцию в коридоре Европа – Россия – Иран. В русле исторического соперничества с Тураном, научно-технологическое и военно-техническое сотрудничество Армении и Ирана должно воздать ему за великодушный отказ от Большого взрыва урана или от плутования с плутонием.
И напротив, уклонение от этой роли будет опасным для Армении. Лучшим свидетельством об этом становятся навязчивые разговоры последних лет о размещении американских мобильных подразделений в Азербайджане и муссирование слухов об американском присутствии относительно Армении, в частности – полосы к югу от Карабаха (см., например, газету «Голос Армении» от 05.07.2003). Сие чрезвычайно чувствительный для Ирана вопрос. По некоторым сведениям, иранские дипломаты ещё несколько лет назад предупредили, что введут войска в этот район, если армянские вооружённые силы его покинут. Видимо, для официализации своего присутствия, министр энергетики Ирана заявил о начале строительства там ГЭС, на реке Аракс.
Поэтому для США район представляет ценность, как идеальный плацдарм для применения той самой геостратегической уловки, о которой говорилось в разделе «Прогноз угроз». Сегодня для похожей психологической операции созданы предпосылки. С одной стороны, политический истеблишмент Армении всё чаще использует риторику о том, что отношения с НАТО являются важной компонентой её безопасности. (Правда, в отсутствие каких-либо даже устных обязательств со стороны «партнёров».) С другой стороны, курс, избранный официальным Ереваном в Карабахском урегулировании, привёл на грань дипломатического краха. Чему свидетельством озвучивание в последних документах СЕ самых жёстких оценок, вроде оккупации и этнических чисток в Карабахе. Ничего подобного не было до 2000.
В складывающейся обстановке реакция сделавшего свою ставку на евроатлантическую интеграцию нынешнего руководства Армении может пойти по линии удваивания проатлантических ставок, в предположении, что подобные репрессии со стороны чаемых патронов обозначают недовольство Запада отсутствием решительно выраженного поворота в его сторону, и в надежде, что ещё не поздно продемонстрировать лояльность. Индикатором такого умонастроения может служить появление в политических высказываниях и аналитических материалах представителей истеблишмента прогнозов о том, что в переговорном процессе по Карабаху «давление усилится», «США будут перетягивать Армению на свою сторону» и потребуют своей региональной доли в виде миротворческих подразделений или военных баз на её территории. Параллельно этому идёт зондаж таких уступок в Нагорном Карабахе и прилегающих районах, аргументируя это тем, что Армения якобы не несёт ответственности за то, что там происходит. То есть, чтобы путём внесения раскола между Арменией и «НКР», санкционировать американское военное присутствие в восточных районах (допущение такового в западных стало бы публичным нарушением договорных обязательств перед Россией).
Тогда получится, что официальный Ереван не прилагает усилий к контролированию ситуации на своих границах, но … аккурат провоцирует США к самым привычным для них сценариям, не исключающим откол Южного Азербайджана от Ирана, и соответствующие, как принято выражаться «непредсказуемые последствия» для Армении. Ведь одно дело, если США расчленят Иран, действуя с юга и запада, когда армяне будут иметь свободу рук, и совсем другое – если, действуя с севера и привлекая инструментарий тюркского национализма, они позволят азербайджанцам использовать эту ситуацию, чтобы консолидировать соплеменников против армян.
Сценарные ответы
Настойчиво продвигая свою внешнеполитическую доктрину в данном вопросе, руководство Армении, естественно, должно рассматривать все существенные варианты развития событий и готовить сценарные ответы. Более того, правительство Армении должно исходить из того, что иракская кампания была ступенью для иранской, но и иранская планируется США лишь как ступень действий в Пятиморье. И нужны упреждающие обсуждения следующих ступеней, а не торопливый перебор мер по нынешней иранской ситуации. Так что, не претендуя на комплексное рассмотрение, – это особая работа, предполагающая знание правительственных предпочтений, – хочу привести пример. На случай американских ударов по Ирану нужно готовить инфраструктуру приёма армян–беженцев. Это может очень пригодиться при варианте распада Ирана, когда, наряду с введением армянских войск в район Аварайра (г. Маку) и обхватом Нахичевани, их можно расселить там, создав дополнительные гарантии от турецкого потопа. По большому счёту это может сказаться в представлении Армении, как форпоста мирового Севера, отсекающего Юг, как «тьму внешнюю».
люди, я плакаль...
Re: люди, я плакаль...
