советую ..
кстати писала не армянка.
----
Настойка из вишнёвых плодоножек
Дина Абилова
Памяти жертв геноцида армян посвящается.
Хочу выразить огромную благодарность и уважение моим друзьям: Карену и Марине Арутюнянц, Вардик Балаян, которые поддержали меня при подготовке этого материала.
Приду, когда наедине с тоской своею
Ты будешь вспоминать пережитые дни,
И улыбнусь тебе, и боль твою развею,
И новые зажгу в душе твоей огни...
Ваан Терьян
Глава 1.
Ашхари харстуцюны карже лема ете ду члинес им кянкум.
Богатства мира будут стоит лумы, если не будет в моей жизни тебя.
Я, американка с армянским именем Сэда…Я одна из, миллионов армян, которых волею судьбы, словно бусы с оторванной ниточки рассыпало по планете…
Я дочь воскресшего из пепла Аястана*…В моих руках дудук из дикого абрикосового дерева. Он знает историю моей любви...
Мне было шесть лет, когда моих родителей не стало. По рассказу соседей, они собирались лететь в Израиль, и за день до несчастного случая моей матери приснился сон. В этом сне, маленькая девочка в белом коротком платье и волосами ниже колен, сказала ей не брать меня с собой. Мать была суеверной женщиной, и оставила меня у соседей.
Самолёт сгорел в воздухе. Среди погибших пассажиров и членов экипажа погибли и мои родители. Меня удочерила бездетная американская семья. Мистер Диего и миссис Саманта. Всё, что осталось в память моих о родителях, это ручные часы отца, которые он забыл перед полётом, и мамины золотые серёжки, в форме подковы. Я закончила американскую школу в Нью-Йорке и поступила в экономический колледж. Проходили годы и из моей памяти стирались эпизоды из прошлого. Мама Гаянэ, с удивительным акцентом и бархатным голосом и отец Танер, высокий армянин, который по вечерам рассказывал мне о жизни моих предков и армянские сказки. Я уже не помню эти сказки. Время стёрло из памяти и родной язык, которому учили меня родители. Лишь помню ласковое джан, что произносила мама, укладывая меня спать и солнечное – барев, которым приветствовали друг друга армяне, когда приходили к нам в гости.
Я никогда не интересовалась своей исторической родиной и жила той жизнью, что окружала меня вокруг. Но однажды, мир словно стал другим…
Мне исполнилось 22 года. Как-то прогуливаясь с подругой Люсьен по городу, мы оказались на Тайм сквер и увидели демонстрацию с участием нескольких тысяч человек, которые держали в руках плакаты, свечи и цветы.
- Что случилось? – спросила Люсьен седоволосого мужчину в чёрном плаще, который курил в стороне.
- Сегодня День памяти жертв геноцида армян – ответил мужчина.
Среди суеты людей я увидела высокого молодого человека в строгом синем костюме. Он улыбнулся мне, и что-то сказал на армянском языке.
- Простите? Я не поняла Вас – произнесла я на английском языке.
- Я думала ты знаешь армянский. Меня зовут Тигран – растерянно сказал молодой человек.
- Я Сэда, а это моя подруга Люсьен, мы вместе учимся в колледже.
- Ты армянка? –спросил Тигран
- Да…Но…В Америке все американцы – ответила я виновато.
Мы слушали, как выступали люди и плакали женщины. В моей душе проснулось чувство солидарности ранее не ведомое мне. После траурной процессии мы с Люсьен отправились в месте со многими в кафедральный собор святого Патрика, где прошла поминальная служба-реквием по жертвам геноцида.
Люсьен попрощавшись со мной, заторопилась куда-то и Тигран предложил проводить меня домой. Вечер обнимал Нью-Йорк апрельским дождём. По дороге мы ели мороженое и рассказывали друг о друге. Тигран рассказал мне, живёт в Ереване, где работает врачом, приехал на семинар и заодно хотел навестить своего дядю саксофониста, который уже пятнадцать лет живёт в Нью-Йорке
Он рассказал мне также, что в Османской империи 24 апреля 1915 года был отдан приказ о выселении армянского населения в пустыни Сирии и Месопотамии. Этот приказ положил начало геноциду армянского народа. В результате геноцида больше полутора миллиона армян были убиты или выселены турками в Месопотамию, Ливан, Сирию через пустыни, где большинство из них погибло от голода и болезней. Свыше одного миллиона армянских беженцев было рассеяно по всему миру. Я слушала его и пыталась вспомнить рассказы своего отца, но память упрямо не поддавалась мне.
Тигран достал блокнот и написал на первом листочке моё имя армянским шрифтом и рядышком мой номер телефона.
- Ну, как? Красивые наши буквы? – спросил Тигран улыбаясь
- Очень – ответила я взволнованно
- Мне пора, Сэда – сказал он, посмотрев на часы, которые показывали 19-40.
- Как сказать по-армянски - очень жаль? – спросила я растерянно
- Шат апсос – сказал он торопливо
- Шат апсос? – переспросила я
- Аха – ответил он и посмотрел мне в глаза. Я отвела взгляд, якобы поправляя воротник своей куртки.
- А как сказать - До свидания?
- Стэсуцюн – сказал он медленно, и я повторила это слово по - детски коряво, на что Тигран тихо засмеялся. Я невольно засмеялась вместе с ним. Тигран обещал мне позвонить на следующий вечер.
Я ждала его звонка весь следующий день. Чувствуя вину за то, что не знаю историю Армении, я вошла в сеть интернета, и начала читать разные статьи, и, увлекшись, просидела за компьютером до полуночи. Тигран так и не позвонил. Я заснула с трубкой радиотелефона в руке в своей комнате на кровати, с включенным ноутбуком.
Мне приснился страшный сон. Я стою в дымке тумана и слышу крики и выстрелы. Пожилая армянка сквозь туман пробирается ко мне и тянет за руки, а я отбиваюсь от её рук со слезами на глазах.
Я проснулась от звука телефонного звонка.
- Барев, Сэда – услышала я голос Тиграна.
- Барев – поздоровалась я сонным голосом. Часы показывали десять часов утра.
- Мы можем встретиться?– спросил он.
Мы встретились через полтора часа на 42- ой улице рядом с площадью Таймс- сквер, где недавно познакомились. Выпили кофе в небольшом уютном ресторанчике, прогулялись пешком до железнодорожного вокзала Грэнд-Сентрал, зашли в бар гостиницы «Грэнд-Хайатт» выпить ананасового коктейля, фотографировались у небоскреба Крайслер, и даже покатались на роликовых коньках, которые одолжили у мальчишек в одном из дворов. Так прошёл день.
- Как сказать – спасибо? – не переставала спрашивать я Тиграна армянские слова, после того как он протянул мне четвёртое за этот день мороженое.
- Шноракалутюн. Официально – Шноракал эм- ответил он терпеливо и медленно, чтобы я смогла запомнить. Я не решилась повторить вслух.
- Сэда, ты очень красивая – сказал Тигран неожиданно, и я, почему то прикоснулась ладонью ко лбу. Не могла вспомнить слово «Спасибо!» на армянском языке. А на английском отвечать не хотелось.
- Аттор писал в одном из своих сочинений: Красивая армянка, сжалься надо мной! Или прими Ислам, или сделай меня христианином - красиво, с интонацией поэта прочитал Тигран закинув голову к небу
- А кто такой Аттор? – спросила я
- Он был шейх. Жил в Нишапуре. Был просветителем Руми, и посвятил ему свою книгу «Асрорнаме», которую тот всегда носил с собой – ответил Тигран и взял меня за руку, когда мы переходили дорогу.
- А я знаю, что царь Трдат ввёл христианство для армян – сказала я довольная сама собой, что хоть что-то знаю об исторической Родине.
- Да, Трдат 3 – ответил Тигран и улыбнулся мне.
- У меня утром самолёт в Ереван – сказал он с грустью в голосе разглядывая входную дверь моего подъезда. Свет в квартирах моих соседей угасал, покоряясь приближающейся шёлковой, с узорами прохлады ночи.
- Что это? – спросила я, заметив как Тигран протягивает мне свёрток и диск.
- Это для дяди. Передай ему, пожалуйста. Вот его номер. Я так и не застал его дома. А это тебе. На этом диске моя любимая песня про Арарат. Знаешь такую гору?
- Я напрягла память, пытаясь вспомнить то, что читала недавно, когда ждала его звонка.
- Когда ты увидишь Арарат из Армении, то поймёшь что это нечто особенное. В этой песне есть слова: Красавица, красавица, ты Арарат- джан! Ты другая, когда смотришь на тебя с Армении. Думаю, тебе понравится.
- Ты больше не приедешь в Нью-Йорк?
- В этом году уже нет
- Ты будешь мне писать или звонить?
- Если ты позволишь
- Позволяю с одним условием – прищурив левый глаз, произнесла я
- С каким?
- Будешь продолжать учить меня армянскому языку – сказала я и засмеялась
- С удовольствием, Сэда – ответил он, и его карие глаза засияли атласным блеском
- Спокойной ночи – сказала я вполголоса.
- Бари гишер – сказал Тигран на армянском языке, не дождавшись моего вопроса о переводе фразы - Спокойной ночи.
- Бари гишер повторила я, и, поцеловав его несмело в щечку, забежала в подъезд. С окна своей комнаты я смотрела, не включая свет, на его удаляющийся неспешно силуэт и лёгкая грусть на пол ночи охватила моё сердце.
Через неделю я встретилась с дядей Тиграна в районе Гринвич Вилледж на углу Третьей улицы и Шестой авеню в музыкальном ресторане, в котором он иногда играл на саксофоне. У входа меня встретил среднего роста статный мужчина, одетый в концертный костюм. У него были добрые глаза, которые можно было бы сравнить с двумя потемневшими солнцами.
- Барев дзес! Вонцэс? – сказала я уверенно – Здравствуйте, и задала вопрос – как дела?
- Барев! Шат лав! – удивлённо поздоровался он и ответил на мой вопрос- очень хорошо.
- Карен Давидович, Тигран хотел сделать Вам сюрприз и не предупредил о своём приезде и очень расстроился, что не застал Вас. Он не знал, что Вы на гастролях, и просил меня Вам передать письмо от Вашей сестры – сказала я, и заказала чашечку кофе улыбающейся официантке.
- Какой я Карен Давидович? Я из тех, что до конца жизни в «Каренах» ходят. Говори мне –Ты! – возмутился он, и мы засмеялись. Задав мне несколько вопросов о моём происхождении, он начал рассказывать о себе.
- Я родился в Тбилиси. Жил там до 12 лет. Потом переехал в Ереван. А когда мне исполнилось 25, перебрался в Москву. Женился на Марине. Она у меня красавица, похожа на египетскую царицу, я Вас потом обязательно познакомлю. Через год мы приехали в Америку теперь вот живём здесь – сказал Карен помахав рукой своему знакомому за соседним столиком.
- Не хотите вернуться в Армению? –спросила я Карена
- Другая это страна теперь. Я иногда по телевизору смотрю. Да я и не люблю возвращаться – ответил он.
- А старое название Эребуни мне нравится больше чем Ереван! – сказала я, вспомнив из прочитанных публикаций из интернета. Карен с удивлением посмотрел на меня.
- Надо же! Молодец! Как я рад, что ты знаешь это! Ну, ты даёшь!
Теперь у меня ещё одна сестричка появилась! – почти кричал от радости Карен.
- Мою маму зовут - Иветта. Ей вчера исполнилось 70 лет. Она всю жизнь была учительница французского – продолжал Карен беседу.
- Ой, поздравляю!
- Короче, придёшь к нам в гости, я тебя угощу вареньем, которое сам готовил! Из корочек арбуза я однажды наварил так много, что мы его ели два года!
У меня есть ещё из дыни на лимонной цедре варенье и персиковый джем – говорил громко Карен, а я смеялась. Мне было приятно разговаривать с ним. Все его слова, жесты, говорили о том, как страстно он любит Жизнь.
- Сэда! О чём мы говорим? Мы точно – психи! Сидят в Америке два хайаса** и говорят о варенье! – смеялся Карен
- А о чем говорить? О президентах? Ну, их к черту! – тоже смеясь, добавила я
- Нет! О лимонных корочках и арбузных! Просто забавно! А ещё я люблю торт "Наполеон". Но сам не готовлю. Раньше его делала мама, а теперь иногда Марина. А сам я готовлю бисквиты или фруктовые торты – добавил Карен продолжая меня смешить.
- Красиво ты смеёшься. Удивительный смех. Я люблю, когда люди радуются. А когда они рады и мне приятно - сказал Карен подавая мне очередную чашечку кофе над которой как в котлах волшебников парил дым.
- Ты мне нравишься, дядя Карен – сказала я восторженно. У меня никогда не было дяди, и мне вдруг на мгновение показалось, что он – мой родной дядя.
- А ты мне! Мы отличные ребята! Никогда не постареем! – сказал Карен и замахал в воздухе руками.
- Давай-ка я запишу твой номер телефона? У тебя тоже так - боишься потерять номер? Словно нельзя снова спросить? – торопливо говорил Карен, а я лишь с изумлением наблюдала за ним.
К нашему столику приближалась красивая женщина с короткой стрижкой. Она кивнула мне головой в знак приветствия и села рядом с Кареном. Я смотрела на неё и не могла понять, кого она мне напоминает.
- О! А вот и моя Марина! – воскликнул Карен, и когда Марина посмотрела мне в глаза я вспомнила портрет египетской царицы Хатшипсуд, которая была первая женщина –фараон.
- А это Сэда, сестричка ещё одна моя, от нашего Тиграна, принесла письмо. Он нас не нашёл пока мы с тобой по Швеции разгуливались – представил меня Карен Марине
- Сэда, я однажды видел полупустыню Астраханскую, и теперь она в моём сердце. Как и Стокгольм, Иртыш, и грузинские холмы – сказал Карен заказывая Марине кофе.
- А я вот не видела никогда гору Арарат, но она вон мне теперь тоже живет – сказала я, вспоминая песню которую слушала весь прошлый вечер.
- Знаешь, сестричка, боль человеческая, любовь - ведь это всё часть чего-то большого. Когда это понимаешь, легче жить. Разве не так? И если тогда ждёшь поддержки - обязательно она придёт. Иначе и быть не может. Я уже и представить себе не могу, чтобы от меня отмахнулись мои друзья – произнёс Карен.
- Дружба обязывает ко многому, но это чудесная обязанность! Может, как-то коряво говорю. Думаю, ты меня поймёшь – продолжал он.
- Я бы многому ещё научился бы, если б рядом были те, с кем хотел бы общаться всю жизнь. А их уже нет. Теперь можно поплакать – сказал с грустью Карен и отвёл глаза в сторону.
- Вот, например, сегодня, день рождения дяди Джемала. Это друг отца. Школьный. Но его уже давно нет. С 89 года. Отличный мужчина был. Я его очень любил.
Ну, не будем грустить, сестрёнка. Лучше о хорошем. Смотри, какой сегодня вечер сиреневый. И уже прохладно…
- Мы отпускаем людей словами, но редко отпускаем сердцем – добавила я. Марина посмотрела на меня с теплотой и произнесла:
- Именно так. Сердце привязывает сильнее канатов…
Глава 2.
Бажанман аелинерум тахиц э… Индз петк че уриш ашхар. Ду ес им искакан ашхары.
Ес узум ем коны линел…
В зеркалах разлуки – печаль. Не нужен мне другой мир. Ты - и есть мой настоящий мир…
Я хочу быть твоей…
Вот уже полгода как мы общаемся с Тиграном. Переписываемся по интернету, разговариваем по телефону и надеемся, что Судьба нам подарит возможность встретиться не раз. У счастья бесконечное количество причин. Моя главная причина для счастья, то, что у меня теперь есть Тигран.
- Ты уже часть моей жизни – сказал он как – то когда позвонил из Москвы.
- Правда?
- Правда.
- Ари, ари! Эс гишер, луснак гишер- запела я на армянском - Приди, приди в эту ночь, в эту лунную ночь, вспомнив слова из разных песен. Мы с Тиграном рассмеялись.
- Проверим твои познания в армянском? - предложил Тигран
- Проверим! – с радостью согласилась я
- Я говорю тебе слово, а ты перевод. Начали!
- Солнышко?- спросил Тигран.
- Аревик! - радостно отвечаю я
- Улыбка?
- Жпит!
- Помидор?
- Лолик!
- Кошка?
- Кату!
- Кофе?
- Суртж!
- Сахар?
- Шакар!
- Король?
- Такавор!
- Мужчина?
- Тхамард!
- Умница! - произнёс он громко.
- Ой… Это слово я не знаю – растерялась я
- Это я тебя похвалил, а не просил перевода – сказал Тигран и рассмеялся.
- Ну, давай теперь усложним. Я буду говорить тебе предложения на армянском, а ты переводи. Ты должна помнить, я тебя этому учил – предложил Тигран и я сосредоточилась.
- Бари эреко?- задал он вопрос.
- Добрый вечер! - мгновенно перевела я.
- Бари луйс?
- Доброе утро!
- Каротел эм?
- Я соскучилась!
- Ес кез сирум эм? – медленней, чем остальные слова произнёс Тигран.
- Я не знаю, что это…Я … Ты не говорил мне это – начала оправдываться я.
- Значит, пора узнать это. И пришло время сказать тебе об этом. Я сказал, что люблю тебя. И это не часть урока. Это то, что я хотел давно тебе сказать.
- Честно?
- Аха – сказал он как мальчишка, который обещает слушаться. Он всегда вместо согласия произносил это слово.
- Обожаю твоё «Аха» - призналась я шёпотом
- Ес кез сирум эм – повторил Тигран
- По настоящему?
- По настоящему – ответил Тигран, и мы замолчали на несколько минут. Но наши сердца продолжали говорить друг с другом на другом языке, на том языке, который понимают лишь двое. И нет у этого языка ни грамматики, ни правил, ни учебников, ни словарей.
В этом языке есть глагол – «люблю», который заменяет все правильные и неправильные глаголы мира.
После разговора с Тиграном я заснула и увидела странный сон.
Мне снились дольмены и каньон Касаха, наскальные изображения людей и
комплекс Караундж, а так же крепости, мосты, церкви. Рядом со мной стояла девочка лет девяти и держала меня за руку. На девочке было белое, короткое платье и длинные иссиня-черные волосы до колен.
- Что это? – спросила я девочку, показывая рукой на каменную постройку
- Это дольмены. Дома вечности. В них уходят живыми святые мудрецы, и злые колдуны. Через минуту я оказалась внутри одного из дольменов. Как я туда проникла без дверей, не знаю. Но я видела останки князя, украшения, бронзовую утварь и его жену застывшей в сидячей позе. Похоже, что она умерла несколько часов назад.
Я начала кричать и оказалась рядом с девочкой в каком то старом городе.
Люди в старинных одеждах ходили вокруг меня и суетились. Я их видела, но они меня не замечали. Я стояла босиком на сырой земле. Мои каштановые волосы рассыпались по плечам и на мне было длинное шерстяное чёрное платье.
- Что они делают? – спросила я девочку
- Переводят Библию на армянский – ответила она.
- А мне что делать?
- Скоро ты перестанешь слышать голоса в своём мире. Ты будешь слышать, и видеть другой мир – ответила девочка и крепче сжала мою руку.
Глава 3.
Хишир индз. Хишир индз инчпес сирун ераз. Имацир, вор ес кпокем арматнеров, амен ми молахот ко чампиц. Аствац пахи кез!
Вспомни меня. Вспомни меня как красивый сон. Знай, что я вырву с корнями, каждый сорняк на твоём пути. Храни тебя господи!
Прошло два месяца. Я закончила колледж и решила отдохнуть пару недель, перед тем как приступить к поиску работы. В наш подъезд переехала армянская семья из Степанокерта. Они пригласили меня в гости. Тётя Сильва, и её старшая дочь Наринэ занимались шитьём концертных костюмов, а младшая дочь моя ровесница Вардик училась в музыкальном колледже и очень любила народные инструменты, она обещала мне как-нибудь сыграть на дудуке. Мы очень подружились с Вардик, и целыми днями я пропадала у них в гостях. Тётя Сильва замечательно готовила, и учила меня особенностям национальной кухни.
Я продолжала учить армянский язык, и каждый день ждала весточки от Тиграна. Он звонил в перерывах между семинарами и почти не писал. Я с особым интересом запоминала слова любви, которым меня учила Вардик.
- Вардик как будет - любимая? – спросила я Вардик, когда мы сидели в её светлой и просторной комнате после прогулки
- Сирели- ответила она
- А любимый?
-Сирелис
- А как сказать- Я люблю тебя нежно?
- Ес сирум ем кез кнкуш – ответила она, листая английский словарь
- А как сказать: Я люблю тебя и это навсегда?
- Ес сирум ем кез ев да хаверж э – ответила она и посмотрела на меня вопросительно.
Она не понимала, зачем мне нужны эти слова, но догадывалась, что я влюблена.
- А как сказать мой единственный?
- Им миак
- А как будет - мой ангел?
- Им хрештак
- А как сказать…
- О, мой Бог! Откуда она свалилась на мою голову? – возмутилась Вардик.
- Если хочешь чтобы Бог тебя услышал, скажи это на родном языке – сказала я и мы рассмеялись.
- Астватс им! Повтори. Это значит – мой Бог.
- Астватс им! – повторила я, и с благодарностью посмотрела на Вардик.
Вечером позвонил Тигран и сообщил, что приехал в Турцию на очередной семинар.
- Признавайся, сколько девушек в Стамбуле ты покорил? – начала я, шутя разговор
- Ноль – ответил он серьёзно
- Неправда! Какая - нибудь Фериде, наверное, уже томится в грусти о тебе. Я надеюсь, что ты не говорил ей «сирели»?
- Нет! Любимая, говорят только любимой.
- Убью, если говорил! Зарежу кинжалом! – продолжала я шутить и смеяться, не скрывая радости снова слышать его голос.
- Ты самая красивая – сказал Тигран, и я сразу же перестала смеяться.
- Да …Но только тогда когда на меня смотрят твои глаза... Женщина считает себя красивой, лишь, когда знает, что любима – сказала я на выдохе
- Ду им сирт – сказал он на армянском: Ты моё сердце
- А ты…Им миак – сказала я взволнованно
- Я твой единственный? – переспросил Тигран
- Айо! Айо! Айо! – повторяла я слово - «Да!»
- Ес кез сирум эм – повторил он признание в любви. Каждый раз, слушая эти слова, у меня было такое ощущение, что меня словно подбрасывают в воздух
- Но ты далеко – с сожалением сказала я
- Можно быть далеко от городов, чужих людей, но далеко от любви быть невозможно, если есть, даже на другом конце Земли – любящее сердце – возразил Тигран.
- Я люблю тебя и это навсегда! – сказала я тихо, еле слышно.
- Сможешь повторить это на армянском?
- Ес сирум ем кез ев да хаверж э – повторила я без запиночки, и Тигран молчал несколько мгновений.
- Ты должна приехать на Родину –сказал он как вердикт
- В Армении у меня никого нет...
- У тебя есть я – сказал он обиженно. Я, помолчав несколько минут, произнесла с нежностью:
- У меня есть ты. А значит, у меня есть весь мир…
Глава 4.
Ес гитем авелин канн чгитем… Ес херкум ем айн ашхары, вортех апрум ем.
Ду аразатнериц аразат э дардзел.
Я знаю больше, чем не знаю… Я отрицаю мир, в котором живу. Ты- стал роднее родных.
Уже две недели как я живу в другом мире. Это мир похож на немое кино. Я вижу, как шевелятся губы моих родных и друзей, как пожимают плечами врачи, едут на улицах машины…Но я не слышу звуки…Врачи объяснили миссис Саманте, что моя внезапная глухота стала следствием простуды, которую я перенесла недавно и передозировкой антибиотиков которые мне назначил молодой врач в клинике.
Я поняла, что перестала слышать после того, как увидела страшный сон с криками и плачем, а когда проснулась, вокруг меня была мёртвая тишина. Я не слышала тикания часов и шум машин за окном как обычно. Я видела, как мигает табло моего сотового телефона и номер Тиграна. Я нажимала кнопки, но не слышала его голос. Я попыталась сказать – Алло! Но не услышала своего голоса. Мои приёмные родители обращались за помощью во все известные клиники. Мистер Диего узнал, что делают операцию по имплантации со встроенными электродами в ушные раковины, которые производят импульсы, передающие сигналы в головной мозг и трансформируются в звуки.
У меня появилась надежда. Я наотрез отказалась от приобретения слухового аппарата.
Я верила, что слух вернётся ко мне. Рядом со мной всегда ручка и общая тетрадь, в которую я писала ответы на вопросы и свои просьбы.
Мне страшно жить…Но я верю, потому что слышу звуки в своих снах…
Я вижу, как сжигают рукописи из монастырей и рушат храмы.
- Кто ты? – спрашиваю я девочку в белом платье. Она молчит.
- Как тебя зовут? – спрашиваю я, и поднимаю её на руки. Ветер колышет волосы девочки, но она закрывает глаза и слёзы вырываясь из –под густых ресниц капая, текут по её щекам как дождинки по стеклу
- Нет у меня имени! Нет у меня имени! – кричит девочка и выбивается из моих рук…
Я проснулась среди ночи. Из чёрно-белого звукового сна переступила в цветную глухую реальность. Свет ночной лампы на ночном столике отражал беззвучную тишину моей комнаты. Утопив лицо в подушке, я начала рыдать…Помоги мне господи!
Я листаю каналы телевизора и по сюжету пытаюсь угадать разговор героев в сериале. Из-за непонимания начинаю нервничать, и вдруг заметила, как рядышком ко мне подсел Карен. Он улыбается мне, и по его шевелящимся губам я не могу понять, что он говорит . Я протягиваю ему тетрадь и ручку.
- Эгей! Сэда! Как жизнь? Чего грустишь? – пишет он ровным почерком на английском. Я лишь пожимаю плечами и стараюсь улыбнуться.
- Ничего! Всё пройдёт. Не волнуйся. Всё наладится. Ты прямо как Астрид Линдгрен. Она свою "Пеппи" написала, когда с больной ногой лежала. Глядишь и ты талант в себе раскроешь.
- Менак эм, тхур эм – пишу я ему слова из любимой песни, означающие – Я одна и мне грустно…
- Не грусти, сестричка! Хочешь? Я Могу для тебя сплясать!
- Почему ни один хайас не может сказать мне перевод словосочетания - "джаник нананик"? Я слышала песню с таким названием и это словосочетание запало мне в душу – пишу я Карену
- А что есть перевод?- спрашивает он и улыбается
- Ну, думаю должен быть – пишу я торопливо и тоже улыбаюсь
- Может, что-то вроде "мамочки"? Нанани - раньше было обращение к маме.
А джаник - от слова джан, наверное. Дорогой, родной. Ну, что-то такое хорошее получается – читаю, я его ответ и мы смеёмся.Но смех ни мой, ни его я не слышу. Только открывающийся рот с белоснежными зубами и радость на лице.
- Ты здорово смеёшься! – пишет он, замечая как в моих глазах собираются слёзы.
- Тигран тебя ищет. Он звонил мне вчера. Говорит, что ты не хочешь с ним разговаривать по телефону, и уже месяц как не отвечаешь на его письма. Я сказал, что ты вроде в порядке, чтобы он не переживал, а сам подумал, наверное, что-то случилось, раз ты не даёшь и нам о себе знать. А сегодня позвонил Миссис Саманте, и узнал, что с тобой такая беда приключилась – читаю я его слова и, не сдержав боли, утыкаюсь ему в плечо и начинаю рыдать. Он гладит меня по голове и вздыхает. Успокоившись, я написала ему:
- Не говорите Тиграну ничего. Прошу Вас. Умоляю! Мне это очень важно. Дайте слово!
Карен прочитав это, помотал головой и написал ответ:
- Твоя воля. Даю тебе слово. Но ты сестричка, знай. Мы тут. Рядом. Не забывай нас. Приходи к нам. Мой дом - твой дом.
- Шнорокал эм – поблагодарила я его на армянском торопливым почерком. Карен поцеловал меня в щёчку и вышел, растягивая на лице улыбку, за которой пряталось переживание. Перед тем как уйти, он написал большими буквами в конце листочка:
- Цават танем. Я сразу поняла значение этой фразы. Она означала - Возьму твою боль…
Глава 5.
Хогис чи махана. Ете нуйниск ду спанес индз инчпес тшнамун, ес ехел ем у кмнам коны. Хогид им хогуц чи покви…
Моя душа не умрёт. Даже если ты убьёшь меня как врага, я была и останусь твоей
Твоя душа не оторвётся от моей души…
Я получила от Тиграна ещё пару писем с вопросами и просьбой объяснить ему моё молчание. Ответить я не смогла…
- Играй!– пишет мне на следующем листочке исписанной наполовину тетради Вардик протягивая духовой инструмент – дудук, из абрикосового дерева. Я мотаю головой.
- Пробуй! – пишет Вардик
- Нет! – отвечаю я на листочке
- Дудук лечит, мне бабушка говорила.
- Какой толк, если я не слышу? – писала я обиженно
- Однажды ты услышишь – написала Вардик и по её действиям я увидела, что она начала играть на своём дудуке с закрытыми глазами. Я смотрю, как её голова покачивается, и шевелятся губы, и пальцы нажимают на отверстия инструмента, но я не слышу ни единого звука.
- Настоящая музыка создается в других мирах и пространствах. Ты сейчас живёшь в другом мире, а значит, услышишь эту музыку – пишет мне на листочке Вардик.
Я помню, как она рассказывала мне раньше о том, что Дудук – русское слово. По-армянски его называют «циранапол», и переводится это как «абрикосовая дудка».
Рассказывала, что дудук звучит по настоящему лишь из дикого абрикоса.
Ни из грушевых, ни из яблоневых деревьев, дудук так не звучит волшебно.
Я беру в руки дудук, и начинаю касаться губами по краю трости, и слегка надуваю щёки. Повторяю за Вардик, которая показывает мне на своём инструменте. Мои губы отделяются от дёсен формируя щель, и я выдыхаю с усилием, не напрягай губы.
- Слушай музыку в себе, и представляй, что эту мелодию повторяет за тобой дудук – пишет мне Вардик, и кивает головой в знак того, что у меня получается.
Прошло два месяца. Я боюсь каждого дня, исполняющего немой спектакль проходящих мимо меня людей, и боюсь ночей, в которых слышу страшные звуки и чёрно-белые эпизоды, которые мучают меня…
Я вижу улицы Константинополя в дымке тумана и людей, которых выдирают как корни деревьев из своих домов. Меня держит за руку всё та же девочка в белом платье, и что-то говорит мне на армянском языке, но я не понимаю её. Среди её слов я слышу лишь имена людей: Григор Зограб, Сиаманто, Рубен Севак, Тлкатинци, Ерухан, Смбат Бюрат…
Я оказываюсь с этой девочкой посреди площади и вижу повешенных мужчин.
Рядом с нами две женщины, в глазах которых ужас, стоят, обнявшись посреди площади. Два солдата пытаются разорвать их объятия, и в итоге стреляют и убивают обеих. Женщины, сплетённые в объятьях как ветви лианы, падают на землю и их реки крови смешиваются в одну лужу.
Снова день с исписанными страницами и снова ночь с непонятными снами…
Я стою в пустыне Месопотамии и закрываю глаза от песчаного ветра. С людей снимают драгоценности и раздевают. Женщин, которые падают в ноги убийцам в мольбе о помощи, тащат за волосы по тёплому песку.
Я сжимаю в руках руку девочки и слышу за спиной мужской голос, который кричит толпе жандармов:
- Не оставить в живых ни одного армянина! Убейте каждого армянского ребёнка в люльке и утробе!
Я хватаю девочку за руку и тяну её от этого места. Девочка сопротивляется. Я обнимаю её и кричу, кричу, кричу…
Я беру в руки дудук, едва проснувшись. Вот уже полгода как я мучаю всех вокруг своей игрой, которую не слышу сама. Все вокруг, не делают мне замечаний.
Тяжело вздохнув, закрываю глаза и начинаю играть мелодию, которую слышу в себе. Эта мелодия рассказывает последний мой сон:
Я стою с той же девочкой в районе Вардо. На дереве висит раздетая, привязанная вверх ногами женщина, а под деревом плачет её маленькая дочь, которая не может дотянуться до матери руками. Другую женщину бьют кнутом за то, что она поднимает с земли окровавленное тело своего трёхлетнего сына с рассеченным топором черепом.
Неподалёку рыдает связанный к столбу мужчина, на глазах которого насилуют его девятилетнюю дочь. Я иду босиком по сырой земле, и боюсь наступить на валяющиеся по всей округе человеческие руки и ноги. Вижу костры, в которых сжигают трупы людей и воздух наполняется запахом смерти. Я убегаю в сторону колодца измученная жаждой и бросаю в него ведро. Через пару минут поднимается ведро полное крови.
Я снова бегу закрывая руками уши, чтобы не слышать вопль и крики, а за мной бежит девочка в белом платье. Через мгновение, мы оказываемся с ней у озера Амарак.
Мимо нас бегут женщины с детьми на руках и подростки. За ними бегут жандармы.
Я вижу, как женщины бросают в озеро своих младенцев и рыдают на берегу.
- Пусть лучше они умрут в воде – шепчет мне плачущая рядом девочка.
Я чувствую ледяной холод земли под своими ногами. И слышу, как плачет озеро…
Озеро, которое укрыло от мучений в себе десятки детей, плачет голосами младенцев…
Я открыла глаза. Передо мной на кровати обняв колени, сидела Вардик. Глаза её, словно маренные озера, наполненные растаявшей водой, были полны слёз. Я смотрю на неё вопросительными глазами. Она, вытирая слёзы подолом платья, дрожащими руками берёт ручку и пишет вопрос в тетради:
- Что ты играла сейчас?
- Не знаю. Я видела это во сне – пишу я ответ
- Что тебе снилось?
- Я слышала, как плачет озеро. Я видела, как бросают в него матери своих детей.
- Я никогда не слышала этой мелодии. Ты играла сейчас так, словно играешь на дудуке всю жизнь. Запомни этот сон. Мне кажется, в тебе родился композитор. Назови эту мелодию «Плачущее озеро». Я поведу тебя к своему учителю.
Через четыре дня я стояла в пустой аудитории музыкального колледжа и ждала Вардик. Открылась дверь и я увидела седоволосого мужчину невысокого роста в чёрном свитере и потёртых джинсах.
Он сел на стул и что-то сказал Вардик, на что она ему улыбнулась, и, открыв белый лист тетради написала:
- Он просит, чтобы ты сыграла. Сыграй ему то, что ты играла мне вчера.
- Долину Ефрата? – написала я название новой мелодии, которую я сочинила
Вадик кивнула мне головой в знак согласия.
Я закрыла глаза и начала играть мелодию, которую слышала во сне и назвала её по названию местности, о которой мне рассказала девочка в белом платье.
Я снова вижу Долину Ефрата и ущелье Кемах. Под палящим пустынным солнцем идут караваном сотни тысяч босых и истерзанных армян. Рядом с толпой людей прыгает и смеётся над криками людей старый чёрт. Жандармы бьют плетью изнывающих от жажды людей и закалывают тех, кто падает.
Караван остановился у скалистой горы. Женщины падают на колени и просят убить их поскорей. Мужчинам отрезают уши, носы и бросают лающим собакам. Собаки отворачиваются от такой добычи и скулят. Я вижу, как одному мальчику вкололи в лоб гвоздь. Я закрываю в этом сне глаза, чтобы не видеть, но девочка открывает мне глаза и приказывает:
- Смотри!
- Не могу!
- Можешь! Ты должна это знать! – кричит она
- Зачем?
- Чтобы рассказать другим! Чтобы это никогда не повторилось! Я покорно открываю глаза и смотрю.
У скалы разожгли костёр и поместили огромный котёл. Выбрав из толпы худощавого мужчину невысокого роста, жандармы кидают его в котёл с кипящей водой.
Шестерых мужчин подвесили за руки на деревья, и потом начали сдирать с головы кожу.
Через несколько минут, на деревьях висели люди без кожи, словно туши мяса на базаре.
У одной женщины разрубили на куски ребенка и этими кусками набивали ей рот.
Около десяти мужчин побежали вверх по скале и бросились вниз с высоты. Я вижу, как их тела разбиваются о каменные поверхности. Через несколько минут, стекает к подножию горы ручьи крови.
Я слышала, как плачут горы…Я видела горы с красными слезами…
Я открыла глаза. Профессор сидел как завороженный, и смотрел на меня в немом восторге. Вардик стояла с платком в руке, и через слёзы улыбалась мне.
Профессор что-то ей сказал, потом подошёл ко мне, и, поцеловав мою руку, вышёл с аудитории.
- Он сказал, что хочет, чтобы ты продолжала учиться у него. Он будет ждать тебя завтра в это же время – написала мне Вардик, и обняла меня. Мы стояли с ней обнявшись как цветы в венке несколько минут. Мне казалось, что всё это происходит тоже во сне…
Через неделю к нам в дом пришла пожилая женщина в чёрном платье. Миссис Саманта нашла ясновидящую, которую называли в народе «Переводчица снов».
Эта пожилая турчанка видит прошлое и входит в контакт с духами. Говорят, что она исцелила многих людей от кошмарных снов и внезапных болезней. Турчанка по имени Эмине, в знак приветствия кивнула головой и села рядом со мной. Закрыв глаза она что –то произнесла и сказала миссис Саманте, чтобы та написала мне её слова. Я читаю то, что написала моя приёмная мать:
- Бэби, я с тобой. Эта женщина говорит, что может помочь тебе. Она просит передать, чтобы ты не боялась и доверяла ей. Закрой глаза и вспомни свой последний сон, пока она будет молиться. А потом напиши на листочке всё, что ты вспомнила.
Я послушно закрыла глаза…
Отчётливо вижу рыдающего на коленях,мужчину у горы с трупами детей. Рядом со мной стоит всё та же девочка.
- Кто это? – спрашиваю я её
- Комитас. Великий композитор. Недавно сожгли его рукописи. Убили друзей.
Скоро его отправят в психиатрическую клинику в Париж, в которой скончается через 20 лет. Мужчина вдруг растворяется в воздухе. Я закрываю глаза и слышу звуки мужского хора исполняющего "Патараг" Девочка тянет меня за подол платья и хор обрывается. Потом я слышу истеричный смех Комитаса, раздающийся с палаты психиатрической клиники. Гении смеются, когда заканчиваются слёзы…
Вдруг я слышу за спиной женский старческий голос, читающий Евангелие:
Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить…
Я обнимаю девочку и прижимаю её к себе пытаясь прикрыть её маленькое тело от сильного пыльного ветра.
- Скажи кто ты? Как зовут тебя? – кричу я, надрывая свой голос.
- У меня нет имени! Я умерла, не родившись – отвечает девочка и, вырываясь из моих объятий, убегает от меня. Я бегу за ней и падаю, ударяясь лицом о землю. Девочка исчезла. Вдруг я услышала женский крик.
Повернувшись, я увидела неподалёку от себя, на земле беременную женщину. Она кричала и рыдала с мольбой о помощи. Я тяну к ней руки, чтобы помочь и вижу, как мужчина в форме сдирает с неё платье, и втыкает саблю в её живот. Я начинаю, бешено кричать и просыпаюсь…
После того, как я написала свой сон и отдала миссис Саманте у меня начали подёргиваться виски. Эмине закрыла глаза и слушала всё, что читает ей с листа плачущая миссис Саманта. По шевелящимся губам старушки я поняла, что она несколько раз вслух произнесла:
- О Аллах! О Аллах!
Через час я заснула от какой-то травы, которую предварительно залив кипятком мне дали выпить. Я спала первый раз за последнее время без страшных сновидений. Когда я открыла глаза, старушки и миссис Саманты уже не было в моей комнате. Рядом с подушкой я увидела написанное на листочке почерком миссис Саманты обращение от Эминэ:
« Дочь моя! Сделай всё так, как я тебе скажу. Послушай меня. Я разговаривала с духами твоих предков. Они мучаются от того, что ты не молишься за их души.
Спасаясь от геноцида, твоя бабушка Ашхен приехала в Марсель. Твой дед Арташ, был арестован и подвергся пыткам. Его заставили вырыть собственную могилу и заживо закопали. Ашхен прятала твоего отца в монастыре и тайно перевезла в Америку.
Духи твоих предков послали к тебе девочку в белом платье. Эта девочка была убита в утробе за четыре дня, до своего предназначенного появления на свет. У неё нет имени. Её душа мается. Ты должна поставить свечи за упокой её души и назвать её достойным именем. Она спасла тебе жизнь, когда ты была ребёнком. Она открыла в тебе талант музыканта. Духи предков забрали твой слух для того, чтобы ты услышала их. Ты должна донести другим людям, что кровь смывается не кровью, а водой. Сильный армянский народ должен найти в себе силы простить…
Завтра, после посещения церкви, придёшь ко мне, и я начну тебя лечить.
Не смотри на то, что я мусульманка, а ты христианка. Мои предки убивали твоих предков, и сердца нынешних турков мучаются от этой боли. Разве мы, должны отвечать за грехи своих предков? Запомни пословицу, я услышала её от подруги армянки:
Не было еще ночи, которая не сменилась бы рассветом…
Я буду молиться за тебя Аллаху. Богу угодны молитвы за исцеление людей пусть даже другой веры, нежели реки крови, когда плачут горы…»
На следующий день, в церкви я поставила свечку за упокой душ своих предков. Другую свечку я зажгла за упокой души девочки, которая приходила в мои сны в белом платье. Я благословила её именем – Лусинэ…
Я сидела в комнате старушки Эминэ, которая готовила травяной чай. Через несколько минут в дверях появилась красивая молодая женщина с грудным ребёнком в руках.
Меня предупредили, что эта женщина будет капать мне в уши своё молоко.
Я села на пол перед молодой турчанкой, которую звали Сабрийе, и, закрыв глаза, положила свою голову ей на колени. Через несколько минут я почувствовала в левом ухе скользящую жидкость. Капли тёплого молока из её сосков стекали внутрь моего уха, и я услышала шум. Сабрийе повернула мою голову и стала капать своё молоко в правое ухо. Я неожиданно для себя начала рыдать. Сабрийе поглаживала меня нежно по волосам, словно я была её ребёнком.
Через семь дней закапывания молока в мои уши я начала отчётливо слышать шумы, но не слышала голосов людей.
Эминэ постоянно спрашивала меня о том, что мне снится. Я солгала, что больше не вижу сны. Все эти дни мне снился Тигран. В последнем сне я видела, что в его доме пекут свадебный лаваш, и Тигран стоя неподалёку от своего дома, виновато улыбается мне.
Я читала, что согласно армянским традициям на свадьбу пекут в доме жениха и невесты лаваш. Я знала, о чём мне говорил этот сон…Я знала что теряю человека которого любила больше всех на свете...
Однажды играя для Вардик следующую свою композицию которую я назвала «Лусинэ» в своей комнате, я почувствовала запах тёплого молока. Вардик в этом момент пыталась подобрать мою новую мелодию на своём дудуке.
- Здесь нужно играть тихо…Ты не торопись – сказала я и увидела застывшее лицо Вардик.
- Чтооо? – не поверила своим ушам она.
Меня внезапно охватила дрожь…Я услышала звук её дудука! Я слышала голос Вардик.
- Я слышу Вардик! Я слышу! – кричала я со слезами на глазах.
- О, мой Бог! – шептала она, прижав руки к груди.
- Давай сыграем вместе! Я хочу послушать, как мы с тобой играем – попросила я. Мы посмотрели друг на друга, и, коснувшись губами инструментов начали играть…
Я пыталась понять своё состояние. Слушая бархатные звуки дудука, мне казалось, что я нахожусь в храме, или у берега реки…
Ночью я снова видела Тиграна во сне. Мы стояли с ним на той самой площади, на которой познакомились. Шёл снег, падая пёрышками на наши плечи.
- Инч ка чка? – спросил меня Тигран улыбаясь.
- Нет новостей. А у тебя?
- Я встретил девушку. Ты не поверишь, она тоже американская армянка
- Ты её любишь?
- Не знаю
- Если не знаешь, значит любишь – сказала я и попыталась поймать на ладошку снежинку
- Может быть
- Она любит тебя?
- Думаю да
- Ты знаешь, что я тоже тебя люблю? – спросила я, наблюдая как снежинка стала капелькой воды на моей ладони.
- Да – ответил он и снова улыбнулся.
- Почему ты улыбаешься? – спросила я
- Ты моя единственная – сказал Тигран, и хотел взять меня за руку. Я сделала два шага назад и убежала от него, толкая людей которые проходили мимо меня.
Проснувшись я долго лежала уткнувшись лицом в нежное облако подушки...Тигран...Какими ветрами донести до твоего сердца мою нежность закутанную тысячным слоем грусти и тоски по тебе? Какие уговорить дожди постучаться в окна твоего дома и шёпотом напомнить обо мне?А потом, стекающими по стеклу каплями похожими на армянские буквы написать тебе короткое письмо: Эс кез сирум эм...
Глава 6.
Ес гитем, вор хавержуцюниц хето ка ми уриш хавержуцюн…
Я знаю, что после вечности есть другая вечность…
Я приехала в Ереван вместе с Вардик. С группой музыкантов меня пригласили сыграть НА КОНЦЕРТЕ в честь празднования дня города. Я ехала в такси и наблюдала за людьми на улицах, и удивилась повторяющимся вывескам «Кока-Колы» и известных марок сигарет на рекламных щитах.
- В древности армяне называли страну Айк в честь прародителя всех армян Айка – начала мне рассказывать Вардик
- Знаю- перебила я её с улыбкой.
- А что ты ещё знаешь? – возмутилась Вардик. Она была особенно красива, когда возмущалась на меня.
- Бог сотворил землю, и она получилась каменистой. Богу это не понравилось. Он собрал все камни в одну кучу. Спросил созданные им народы: кто здесь хочет жить? Все отказались. Армяне согласились – пересказала я легенду, которую рассказала мне Марина, супруга Карена в один из вечеров, когда я была у них в гостях.
Мы прогулялись с Вардик в самом высокорасположенном районе Еревана. Район Старый Норк находится на высоте 1200 м над поверхностью моря.
- Боюсь выступать перед публикой – призналась я Вардик
- Но ты же играла уже в музыкальном ресторане с Кареном
- Это Америка, там дудук экзотика. А в Армении играют лучше меня – беспокоилась я
- Играй искренне, и твоё сердце услышат – ответила Вардик.
Вечером, перед концертом я решила прогуляться по площади Республики.
Неожиданно я заметила среди толпы людей Тиграна. Он шёл мне навстречу и улыбался как мальчишка.
Я попыталась сделать вид, что не вижу его, разглядывая "поющие фонтаны", вода из которых переливалась, отражая разные цвета в гармонии с музыкой.
- Барев, Сэда – произнёс Тигран взяв мою руку в свою ладонь
- Барев – ответила я, пытаясь скрыть волнение. С минуту мы молчали, наблюдая за водой «поющих фонтанов». Он совсем не изменился с того дня, когда я увидела его в первый раз. С того дня как мы разговаривали в последний раз, прошло больше года.
- У меня скоро свадьба – сказал он еле слышно
- Я знаю…
- Откуда?
- Не важно…Прощай! – сказала я и заторопилась уйти. Тигран схватил мою руку, и остановил меня.
- Ты больше не назовёшь меня – мой единственный? –спросил он, заглядывая словно из-за кулис на сцену в мои глаза.
- А тебе теперь не всё равно? – спросила я, отворачивая взгляд.
- Я хотел бы, чтобы ты так называла меня всегда – сказал он и опустил голову вниз.
- Как будет по - армянски – Прощай? – спросила я, нервно посмотрев на часы. Тигран молчал.
- Прощай! – повторила я и попыталась вырваться из его рук.
- Ты меня любишь? – спросил Тигран
- А какая тебе разница? Что это теперь меняет в твоей жизни? В твоих мыслях?
- Это очень важно для меня
- Жизнь и так сложна своей простотой и лабиринтами одиночества, из которых порой кажется не выбраться... Теперь мир стал для меня словно меньше...А раньше мир был такой большой...
- Я хочу, чтобы ты знала, что я всё время в мыслях с тобой – сказал Тигран, и прикоснулся рукой к моей щеке вытирая слезу.
- Ты со мной? Я должна благодарить жизнь за то, что мы никогда не будем вместе? – дрожащим голосом спросила я
- Нет…Это я должен благодарить Жизнь за то, что ты в ней есть – ответил он и обнял меня.
- Ты меня любишь? – спросила я, утыкаясь носом в его шею.
- Аха – ответил он так, как мне нравилось всегда.
- Это говорит доктор? – съязвила я
- Нет. Простой армянский парень – ответил нежно потирая небритой щекой мои влажное от слёз лицо. Он нежно прикоснулся к моим губам и мне показалось, что я оторвалась от земли. Он целовал меня долго и страстно. Это был наш первый поцелуй...И я знала, что последний...
- Позволь мне уйти - глотнув воздух и поправляя волосы сказала я. Тигран лишь крепче обнял меня.
- И всё таки…как сказать – Прощай? – произнесла я, вырвавшись из его объятий.
- Не скажу! – ответил он, нахмурив брови.
- Скажи…Это слово же не зря придумали...Это слово нужно для того, чтобы двое сказали однажды друг другу…Ты обещал учить меня армянскому языку. Значит, должен сказать
- Нет!
- Прощай! – почти крикнула я.
- Ты сказала это уже в третий раз
- Я хочу тебе сказать это миллион раз - сказала я и, вырвавшись, побежала, толкая встречных людей как в своём сне.
Глава 7
Ес чем морана кез ербек…Я не забуду тебя никогда…
За двадцать минут до концерта начался мелкий дождик. Мы должны были выступать на стадионе под открытым небом. Все артисты переживали, что зрители не придут. Но люди стояли под зонтами и слушали выступающих. Когда я вышла на сцену с Вардик, дождя почти не было. Я поклонилась публике, и, улыбнувшись Вардик, которая должна была выступать в паре со мной, вздохнула и прошептала про себя слова молитвы на армянском языке, которой научила меня Марина.
Первые звуки моего дудука словно погладили небо детской рукой. Вардик заиграла вместе со мной. Когда мы начали играть «Плачущее озеро», небо как ребёнок заплакало дождём. Мой дудук не пел, он тоже плакал. И я тоже плакала и не стыдилась своих слёз. Когда плачет небо, людям тоже можно поплакать…
Зрители аплодировали долго. Нас не отпускали и просили сыграть на бис мою композицию «Лусинэ». Я играла, закрыв глаза и видела, как улыбается мне девочка в белом платье с волосами ниже колен. Она прыгала по облакам, и на её густые цвета вороньих пёрышек ресницы попадали капельки небесной воды…
- Вардик, как сказать на армянском – Прощай любимый? – спросила я подругу перед сном в гостинице.
- А зачем тебе? Кому ты хочешь это сказать?
- Никому…Так просто…Интересно
- Мнас баров сирелис – ответила она, и мне показалось, что она поверила в мою ложь
Через полгода я играла на дудуке вместе с духовым оркестром в Москве.
Я вышла на сцену и, закрыв глаза начала играть. Теперь я играла другие сны…
Я вижу, как подстригают Григора Нарекаци в монахи, и он, укрывшись от людской ненависти в монастыре пишет первые строчки «Книги скорбных песнопений». Мы стоим с Лусинэ, и видим, как ветер перелистывает страницы и, чей- то голос читает строчки поэмы:
Ты — владыка поднебесного и небесного,
А я — не властен над жизнью и духом.
Ты — в вечной высоте бесконечной,
А я — в пропасти вековечной...
Я вижу, как Нарекаци тянется руками к солнечному свету и улыбается образу девы Марии Богородицы. Он, верит, что она земная…
Я вижу, как в княжеской семье родился мальчик, которого назовут Нерсес
Он станет великим Нерсесом Шнорали, который напишет лирические гимны и
загадки в стихах. Мой дудук плачет, читая его поэму-плач…
Я вижу Комитаса … Он, ещё мальчик-сирота по имени Согомон, поёт красивым сопрано духовный гимн- шаракан, не понимая слов.
В воздухе, словно оторванные от деревьев листья пролетают звуки его "Ло-ло"
Я вижу как он, уже взрослый в монашеском облачении, в закрывающем часть лица клобуке и с серебряным крестом на груди волнуется, едва его пальцы касаются рояля.
Я плачу, видя как Клод Дебюсси прижимается губами к подолу его рясы в знак почтения.
Я слышу за спиной звонкий голос незнакомого мужчины, который читает его стихи:
Душа моя как ветерок
Пришла к тебе с любовью в сердце
И с розой на груди сказала:
"Услышь! Вот я, любить тебя пришел!"
Я вижу вершины горы Арарат покрытой сверкающим снегом…
Я вижу женщину армянку, достающую из печи новогодний хлеб, и людей гадающих на пороге праздника Аманор. Я улыбаюсь мальчишкам, которые в канун Пасхи забавляются, в темноте, незаметно пришивая к друг к другу одежду рядом стоящих людей.
Мы смотрим с Лусинэ на церковь, в которую люди приносят первые гроздья винограда для благословения…Я тихо вздыхаю, и вместе с другими женщинами бросаю в воду крест на рождество…Я слышу смех Лусинэ, которая хлопает в ладошки наблюдая как в день праздника воды и роз - Вардавар, армяне обливают друг друга водой, в которой были замочены лепестки роз…Я смотрю на богатые праздничные столы, которые тяжелеют от посуды с разными блюдами: баклажаны, заправленные мацуном и чесноком, толма из чечевицы в виноградных листьях, кисель из шиповника, фазан в вине и тыква в сухарях, плов с красной фасолью и кашови с рубленым мясом. Лусинэ угощает меня кусочком миндального хлеба и кладёт в карманы своего платьица цукаты и лаваш.
Я открываю глаза и со слезами на глазах кланяюсь публике. И счастлива, что слышу, голоса, овации, крики…Счастлива, что слышу мир вокруг меня…
В аэропорту Шереметьево я жду Вардик, которая ушла за сэндвичами.
Мой сотовый телефон начал шевелиться в кармане моей куртки как кот в мешке и послышался звук минусовки, которую я постоянно хочу сменить, но забываю.
- Алло!
- Барев – слышу я голос Тиграна. Я молчу. Не знаю, что ему ответить. Две недели назад, у «поющих фонтанов» мне казалось, что это был последний наш разговор.
- Где ты сейчас? – спросил он уставшим голосом
- В Москве
- Ты прекрасно сыграла в тот вечер, в Ереване – сказал он с тяжёлой грустью в голосе.
- Спасибо – ответила я, и мы на несколько минут замолчали.
- Почему ты молчишь? – не выдержала я
- Жду
- Чего?
- Ты хотела сказать мне «Прощай!» миллион раз. Осталось ещё 999997 раз – сказал он с иронией. Я сдержала свой смех. Я понимала, что принять его иронию, значит поставить запятую, за которой будет долгое и солёное продолжение. Моя душа устала от вкуса соли…Я увидела приближающуюся с сэндвичами в руках Вардик.
- Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Тигран. Меня охватил ужас, от того, что я не могла вспомнить простую фразу, которую повторяла себе сотни раз. Фразу, которую я учила дня него…
- Почему ты молчишь? Сэда? – спросил Тигран обеспокоено. На моих щёках как капельки росы на траве появились слёзы…
- Сэда? – позвал Тигран. Я с жадностью акулы вздохнула воздух, и, услышав своё сердце, которое плакало звуками дудука,вспомнив нужные слова, произнесла Тиграну:
- Мнас баров, сирелис…
Я всё таки вспомнила эти слова на армянском языке...
Прощай,любимый...Мнас баров,сирелис...
Самолёт уносит нас под подол неба, и мои мысли, вплетаясь в распущенные косы грязных облаков, отпускают мой прошлый день.
- Ты всё таки сказала ему - Прощай? – неожиданно спросила Вардик.
- Ты всё знаешь? – удивилась я
- Это он передал тебе дудук. Сам искал дикое абрикосовое дерево, нашел мастера и просил изготовить для тебя инструмент. Он же, нашёл пожилую турчанку чтобы она спасла тебя. Он врач, но искал целителей. Ездил по городам. Спрашивал меня даже о том улыбалась ли ты в этот день...Он верил, что ты выздоровишь… Звонил всё время, пока ты не слышала. Он кричал от радости по телефону, когда я рассказала ему о том, что ты уже слышишь,в тот день, когда на твои волосы капало молоко, а ты радовалась каждому звуку...Он приходил не раз на концерты, когда ты выступала в музыкальном ресторане.Он всегда был с тобой…
- Почему ты молчала? – возмутилась я
- Потому что он просил меня молчать. Также, как ты просила молчать Карена – ответила Вардик и отвернулась к окну.
Я закрываю глаза и кусаю губы, чтобы не зарыдать в салоне самолёта. В тот день у "поющих фонтанов" мне хотелось упасть на колени перед всевышним, и попросить забрать меня из этого мира...Мира,в котором нет надежды быть его единственной...Я глотала успокоительное перед концертом, и шептала тогда на сцене, после слов молитвы, слова любви,обращаясь к Тиграну.Я молила его не отпускать меня из Еревана. Я молила его оставить меня в его родном городе, с красивым древним именем Эребуни...
А потом каждую ночь ко мне во сне приходила Лусинэ, и так же согревая мои руки детскими ладонями говорила мне о том, что не позволит мне умереть.Что спасла она меня от смерти для того, чтобы моя душа познала радость жизни,которой не было дано её душе...
- Как ты думаешь? Он любит меня? – спросила я Вардик после десятиминутного молчания
- Никогда не спрашивай других о любви. Никто не знает больше чем твоё сердце - ответила она.
- Если человек не способен жертвовать многим ради того, кого любит, то это не любовь. Это лишь мираж любви – продолжила она спустя пару минут.
- Ты не знаешь на ком он женится? Она тоже американкская армянка?
- Она армянка. Из Еревана. Дочь друзей его родителей. Её зовут Лусинэ - ответила Вардик и отвернулась, словно чувствовала вину передо мной за то, что ответила на вопрос. На моём лбу появились капельки холодного пота. Лусинэ...Мне всегда нравилось это имя...
- Что такое любовь? До сих пор не могу понять – произнесла я вполголоса и не ждала ответа
- У любви миллион определений. И, наверное, даже миллиона будет мало для выражения этого чувства. А талантливые люди, сложнее переживают любовь. Потому что далеко бежали от себя самих. А кто убежал далеко, будет дольше идти к себе – добавила Вардик листая страницы журнала.
- Почему он поторопился жениться? А как же я? Он ведь говорил, что любит меня...
- Тигран подумал,что не нужен тебе. Он долго ждал. Стоял у дверей твоего одиночества. А ты оттолкнула его. Тебе было важно то, что происходит с тобой. Оправдываясь болезнью, ты придала любви второстепенное значение. Главное тогда для тебя было – твоё несчастье. А он лишь хотел, чтобы ты была счастливой. И плакал от радости в тот вечер, на концерте в Ереване, стоя под дождём, в стороне от толпы, когда ты играла на инструменте из абрикосового дерева, в которое он вложил часть самого себя - сказала Вардик, и я увидела на её щеках слёзы.
- Я допустила большую ошибку – виновато сказала я, вытирая слёзы шёлковым шарфиком, который как змей, сползал с моей шеи.
- Иногда нужно совершить ошибку, чтобы понять, что - то важное – сказал Вардик тяжело вздохнув.
- Мне вчера перед концертом один "гений" сказал, что я никогда не стану великим музыкантом – пожаловалась я подруге спустя несколько минут.
- Ну и пусть…Зачем тебе быть великой? Всё великое меркнет перед одним величеством - жизни, в которой есть любовь. Самый лучший гений – простой человек, который словно играючи, умеет любить жизнь – ответила Вардик, и крепко сжала мою руку.
Перед моими глазами пробежала кадрами моя жизнь: детство, школа, колледж. Я вижу свою жизнь похожей на детскую книжку-раскраску с чёрными пунктирными линиями на белых листах. И вот однажды пришла Любовь и раскрасила разными цветами, словно наточенными карандашами мою жизнь. Я люблю тебя…Это не слова. Это вечность…
Я люблю тебя – и это золотые нити, которыми сшивает время-врач распоровшиеся от боли части души…
Через несколько часов, мы с Вардик окажемся в лабиринте улиц Нью-Йорка и будем пить чай с вареньем из цветков белого ириса, который готовит тётя Сильва, и тайком попробуем спрятанную настойку из вишневых плодоножек. А потом полупьяные будем бродить по ночному городу, и мечтать, мечтать, мечтать…
Аястан*- Коренное название Армении
Хайасы** - Коренное название армян
proza.ru
Настойка из вишнёвых плодоножек
![[ Xelgen ]'s Avatar](images/avatars/avatar40.gif){kind=avatar}
