Армянский бунт
Роберт Кочарян назначил преемником самого себя
Оппозиционный митинг в центре Еревана разогнан, в Армении на 20 дней введено чрезвычайное положение, в ходе уличных столкновений погибли, по официальным данным, восемь человек. За тем, как 10 дней Левон Тер-Петросян пытался совершить революцию чистыми руками, наблюдал в Ереване обозреватель «Газеты» Вадим Дубнов.
Информацию о том, что к площади Свободы у Ереванской оперы подтягивается спецназ, митингующие обсуждали уже не первую ночь. Может быть, поэтому очередные сообщения о боевых приготовлениях властей в предрассветном сумраке первого весеннего дня никого на митинге всерьез не насторожили.
Да и вообще, еще накануне вечером казалось, что вероятность жестких продолжений уже исключена. Политологи и заинтересованные политики обсуждали протяженность дальнейших перспектив - то ли неделя, то ли месяц, то ли два.
Ереван успел привыкнуть к тому, что у оперы ежедневно к середине дня собирается по 50-60 тысяч человек, которые затем проходят шествием по центру города. Это стало уже ежедневным ритуалом, привычной частью городского распорядка. О том, что он в одночасье может смениться погромами и ЧП, не догадывался никто. Кроме, кажется, одного-единственного человека - Роберта Кочаряна, президента, которого все считали уходящим.
Слушайте голос революции! Митинг продолжался уже неделю. Один из его организаторов с усмешкой сказал мне: «Ты не думай, это только кажется, что мы так расслаблены». Площадь, на которой ночью оставалось не больше 2 тысяч человек, меньше всего походила на боевой революционный редут. Народ добродушно слонялся между палаток, посмеиваясь над неутомимостью энтузиастов, часами распевавших армянские народные песни. Горожане приходили сюда встретиться со знакомыми, потому что только здесь и могли встретиться люди одного круга. В кафе, перешедших на круглосуточный режим работы, пили шампанское и обсуждали победу.
Победа казалась настолько близкой, что упоминания о Серже Саркисяне и Роберте Кочаряне вызывали у людей улыбки сожаления, но никак не ненависти. И с тем же легким сожалением, даже некоторым упреком, вспоминался минувший день, когда, казалось, было достаточно одного щелчка пальцами, чтобы режим Кочаряна стал необратимой историей. «А нам не дали даже сорвать портрет Саркисяна...»
День 26 февраля уже должен был войти в армянскую историю. «Мы поздравляем детей, которые родились в этот день!» - обращался к митингу Никол Пашинян, неутомимый трибун оппозиции, чей срывающийся голос, доносившийся, кажется, до самых отдаленных ереванских окраин, стал голосом революции. Революция достигла зенита, и лидеры оппозиции ликовали так, как и должны ликовать шахматисты, просчитавшие в самом главном финале немыслимую многоходовку.
«У старика совсем крыша поехала!» - с нежностью смотрела женщина средних лет на Левона Тер-Петросяна, который, не в силах удержаться, отплясывал на трибуне зажигательный танец кочари. «И оставьте в покое этот портрет!» - взывали с трибуны к тем, кто алчно прикидывал, как бы все-таки избавить площадь от многометрового изображения Сержа Саркисяна, победно и с отеческой улыбкой шагавшего к своему триумфу.
«Сегодня ты увидишь, как низвергается армянская власть, - с несвойственным пафосом обещал один из лидеров революции. - Потерпи еще часа два». Народ был готов терпеть и больше, потому что наступило время предвкушения триумфа, а спешить уже было некуда, наоборот, такое удовольствие можно было и растянуть. Потом этот день будут вспоминать с горечью - когда эйфория вперемешку с великодушием к почти поверженному врагу сменится бессильной злобой и революция обернется кошмаром погромов, словно в компенсацию за былое миролюбие. А наутро полиция сообщит о восьмерых погибших.
Как у Чаушеску «Роберт на это не пойдет, - уверяли друг друга митингующие за день до кровавых событий. - Он же знает, что это кончится, как у Чаушеску». Впрочем, были и возражавшие: «Все так. Но надо знать Роберта. Даже странно, что нас не разогнали в первые же дни. Хотя, конечно, теперь уже поздно». Оказалось, что самое время.
Ликующим вторником 26 февраля оппозиция была обязана, конечно, Сержу Саркисяну. «Первым указом я награжу Сержа орденом Боевого Креста!» - под овации толпы торжественно обещал с трибуны Тер-Петросян. Награждать было за что. Серж Саркисян, новоизбранный президент, не мог не попасться в расставленную ловушку и не пойти самым естественным путем: в противовес митингу оппозиции он организовал собственный. Он и должен был продемонстрировать, что значит заполненная необъятная площадь Республики по сравнению с небольшой, в 10 гектаров, площадью Свободы.
Замысел вроде удался. Свезенные со всей Армении крестьяне, освобожденные от учебы студенты и школьники, снятые с работы целые министерства. И немалое количество вполне искренних. «Левон сказал, что кто не с ним - те подонки», - напоминал Серж Саркисян, и толпа с неподдельным негодованием гудела. А человеку из Москвы, который чего-то не понимает, доходчиво объясняли, в какую беспросветность погрузила когда-то Армению власть Тер-Петросяна.
Но Саркисян был миролюбив: «Те, кто стоит сейчас у оперы, - наши братья и сестры, они имеют право на выражение недовольства, тем более что недостатки есть, и я буду их исправлять». Он даже предложил Тер-Петросяну войти в коалицию, и, узнав об этом, около оперы все очень смеялись, потому что митинг Саркисяна, и без того скоротечный, не успел закончиться, а толпы уже шли с площади Республики на площадь Свободы, на ходу разрывая флаги митинга, который они так хитро использовали.
В этом и заключался план Тер-Петросяна: под видом сторонников власти со всех городов и всей страны по открывшимся дорогам в Ереван наконец проникли тысячи сторонников Тер-Петросяна. Митинг у оперы перевалил в этот день за сотню тысяч, и Саркисян действительно заслужил орден Боевого Креста, а Тер-Петросян не мог удержаться от ликующего пляса. План сработал.
Только еще никто не знал, что именно тогда, за пять минут до победы, возможно, и стало неизбежным то, что случится через пять дней.
Победа в белых перчатках «Отсюда я уйду только в президентский дворец, куда вы отнесете меня на руках», - обещал Тер-Петросян. Казалось, что так и будет: толпе достаточно только появиться на проспекте Баграмяна, и полиция или даже армия немедленно расступится и любые ворота, хоть парламента, хоть президентского дворца, сами гостеприимно распахнутся перед триумфально вернувшимся Левоном Тер-Петросяном.
Но Тер-Петросян решил совершить революцию в белых перчатках. Он словно ждал, когда власть сама распадется от мирного упорства бессрочного митинга. Потому, возможно, так и было сказано: революция танцев в противовес революции цветов и с напоминанием о революции поющей, как когда-то в Балтии. Все должно было получиться как в 1988-м, когда советская власть рухнула сама, хоть никто в это не верил.
Скептиков не слушали. «Надо знать Роберта, не зря в Карабахе у него была кличка Кобра - он ничего не забывал и всегда изворачивался для удара», - предупреждали они. А знакомый полицейский полковник и вовсе не мог понять, на что рассчитывает площадь: «Эти ребята, Саркисян с Кочаряном, свою родину, Карабах, не отдали. Кто-то думает, что они власть отдадут?»
Странное получалось состязание. Тер-Петросян - шахматист. Он просчитывает на десятки ходов вперед и с неизменным мундштуком в зубах наблюдает, как срабатывает его план, передавая свою уверенность толпе. «Пайкар, пайкар минче вэрч!» - без устали скандирует площадь. «Борьба, борьба до конца!» - На предложение чуть скорректировать перевод, чтобы было не «до конца», а «без конца», толпа реагирует добродушно и весело. Пусть без конца, но все равно победа. Потому что по-другому не может быть.
Без единого выстрела, чистая бесконтактная победа - таков был план Тер-Петросяна. Шаг за шагом, не спеша, пусть капля точит камень, сегодня на сторону революции перешли заместитель генпрокурора, два заместителя министра обороны, семь депутатов, значит, завтра будут несколько послов и руководителей минэкономики, значит, послезавтра сойдет лавина, снежный ком. И зачем кого-то штурмовать, если нужно просто чуть подождать и власть сама упадет в руки?
Лавины не получилось. Власть перешла в контратаку. Об этом мне прямо заявили в штабе власти, еще не зная, чем эта контратака скоро закончится. Роберт Кочарян, судя по всему, уже принял решение. Не мог не принять. Но и ни с кем до поры планами не делился.
Искусство организовывать коридоры Второй участник этого состязания - Серж Саркисян. Как знают все в стране, завзятый картежник. Он не просчитывает ходы, он смотрит в глаза соперникам, он блефует, он подглядывает, у кого какие козыри, просчитывает временные союзы и компромиссы. Он готов к любым продолжениям игры, в которой союзы переменчивы, а козыри недолговечны.
Однажды он уже обыграл Кочаряна - весной на парламентских выборах, после которых стало ясно, что он - преемник и вопрос лишь в том, как он поделится властью с уходящим президентом. Саркисян, возглавив партию власти, не оставил, казалось, Кочаряну ни единого шанса на продолжение игры по его правилам.
Наскоро созданная президентом партия «Процветающая Армения» была разбита настолько, что в новом парламенте у нее не осталось никаких вариантов, кроме как стать младшим и мало что значащим партнером властвующих республиканцев.
Да и с обещанием после своей инаугурации назначить премьер-министром Кочаряна Саркисян тянул до последнего, дав его всего за два дня до выборов, когда стало уже совсем горячо и нужно было срочно сплотить антилевоновские ряды.
И, наконец, третий - Роберт Кочарян. Он в увлечении какими-либо тихими играми не замечен. Только Кобра...
«Власть собрала своих людей и очень просто им объяснила: ребята, пришло время определяться, - рассказывали близкие к власти люди в те дни, когда затаившая дыхание страна прислушивалась к новостям из министерств: кто там еще перешел на сторону Тер-Петросяна? - Вы, конечно, можете пойти на площадь к опере, но не удивляйтесь потом, если у вас обнаружатся проблемы с законом».
«А проблемы есть у всех?»
«А вы как думаете?»
Власть перешла в контратаку по всем фронтам. У кого не было проблем с законом, имелись многочисленные родственники, которым невзначай звонили и спрашивали, не передумал ли их общий знакомый. Некоторые передумывали. Но и те, кто остался, иллюзий не питали.
«Не надо ждать лавины, - объяснял мне один из них. - В курилках все обсуждают и осуждают, все понимают, кто такой Серж и кто такой Роберт. Но боятся».
«Не будет снежного кома, - объяснял мне один из перешедших в оппозицию депутатов фракции власти. - Компромат есть на каждого, и на каждого хватит денег. Перейдут только самые решительные и благополучные, а таких уже почти не осталось. И вообще, Левон делает серьезную ошибку». Он оглядел своих новых соратников: «Когда мы брали Шушу, чтобы азербайджанцы насмерть не дрались, мы оставили им коридор для выхода. Левон коридора не оставляет».
Перешедший на сторону оппозиции заместитель генпрокурора Гагик Джангирян в 1999 году, будучи военным прокурором, расследовал бойню в парламенте, в которой погибли возможные соперники Кочаряна - Вазген Саркисян и Карен Демирчян.
«Вы о том, что его компромат может быть слишком мощным?»
«Да. Но не только это».
Выход на суд «Зачем Роберту брать на себя кровь? - задавался Тер-Петросян вопросом в интервью «Газете». - Он уходит, ему уже надо думать об истории». Это казалось логичным, на этом можно было строить всю игру, не торопиться, одергивать своих решительных единомышленников. Тер-Петросян, судя по всему, понимал и другое: любое самое незначительное отступление от провозглашенного гандизма станет для толпы искушением, и тогда удержать ее под контролем не удастся уже никому - со всеми последствиями для революции в белых перчатках.
А чудо, казалось бы, уже начало воплощаться. Забеспокоились европейские дипмиссии, и для власти это, несомненно, стало тревожным сигналом. Питер Семнеби, спецпредставитель Евросоюза по Южному Кавказу, уже предпринял первую попытку челночного посредничества, за два дня несколько раз переместившись из кабинета Саркисяна в расположение оппозиции и обратно.
Это уже казалось переходом в ничейный миттельшпиль, причем с перевесом в пользу Тер-Петросяна: власть на глазах теряла монополию на авторство при определении дальнейших правил игры. И, наконец, финальный аккорд: Тер-Петросян подает иск в конституционный суд. Усиливая свою позицию заявлением: если суд признает правоту наших оппонентов, мы уйдем.
Словом, уровень страстей стабилизировался вместе с количеством митингующих, невидимое миру напряжение должно было сконцентрироваться в кулуарах суда. Митинг окончательно расслабился, и если кто и вспоминал об упущенной победе и несорванном портрете Саркисяна, то лишь в шутку.
Оставалось потерпеть - максимум 10 дней с момента подачи иска. Срок для Тер-Петросяна истекал 2 марта, в воскресенье, и иск был подан в последний рабочий день, в пятницу, в последний день зимы. Про тревожное убеждение, преследовавшее оппозиционеров с первого дня противостояния, - о том, что надо знать Кочаряна, все словно забыли. А Питер Семнеби спокойно покинул Ереван.
1 марта «Вы в самом деле надеетесь на конституционный суд?» - зная реалии подобных политических моделей, спрашивал я у людей из окружения Тер-Петросяна. Мне в ответ напоминали про 2003 год, когда суд на президентских выборах принял решение о проведении второго тура. Вспоминали, что Гагик Арутюнян, бывший во времена Тер-Петросяна вице-президентом, был им пожизненно назначен председателем суда, и власть Кочаряна с этим поделать ничего не могла. «Так что все непросто». - С осторожным оптимизмом предлагали потерпеть и мне.
Когда на рассвете 1 марта пришло сообщение о приближении к площади спецназа, с излишней серьезностью это никто не воспринял. Возможно, сигналы о том, что конституционный суд готов дрогнуть, первыми дошли до Роберта Кочаряна. И тогда другого выхода - можно сказать, коридора - у него, не играющего ни в карты, ни в шахматы, действительно не оставалось. И все пошло совсем не так, как предполагали у оперы. Разгон митинга не стал для власти ожидаемым самоубийством. Более того, оказалось, что в возможность чистой революции на площади верили даже слишком искренне.
На пресс-конференции, которую организовала полиция после разгона митинга, армянские журналисты не могли сдержать обескураженного смеха: оружие, которое было представлено в качестве доказательств боевых приготовлений митинга, смотрелось анекдотом по сравнению с арсеналами, которыми, не скрываясь, пользуются в своих разборках армянские "авторитеты".
Не встала стеной на защиту митинга знаменитая «Еркрапа» - организованные ополченцы - ветераны Карабаха, а ведь митинг был абсолютно уверен, что они надежно заняли позиции на подступах к площади. «Отдельные ребята есть, - признался один из организаторов митинга. - Но как института «Еркрапы» нет». К тому же полиция действовала без людоедства. Тер-Петросяну, заключенному под домашний арест, даже позволили провести пресс-конференцию. А разогнанная оппозиция тем временем потеряла ресурс, который оказался едва ли не главным, - контроль над толпой.
Митинг, который уже к середине дня собрался возле французского посольства, был спонтанным. Лидеры оппозиции только спустя несколько часов смогли каким-то образом вернуться к его координации. Но было уже поздно. К вечеру не слишком решительные попытки полиции разогнать демонстрантов только вселили в них уверенность, и к полуночи им фактически была предоставлена полная свобода маневра. От площади перед посольством толпа расширила зону безнаказанности на километр, под ее контролем оказалась уже часть центрального проспекта Маштоца. Ей уже никто не мешал. Было бы странно, если бы власть отказалась от услуг провокаторов, и первые камни в витрины и окна мэрии, возможно, были пущены именно ими. Но кто теперь даже из лидеров оппозиции возьмется со всей решительностью доказывать, что озлобленность толпы носила исключительно политический характер?
Теперь выбора не оставалось у Тер-Петросяна. Можно, конечно, гадать, чем таким надавили на него власти, вынудив обратиться к единомышленникам с требованием разойтись. Ничего более убедительного, чем происходящее на центральных улицах Еревана, все равно не было. Чрезвычайное положение уже было объявлено. Человек, который хотел все сделать чисто и законно, не мог не дать сигнал к отбою - хотя бы для сохранения шансов, пусть и призрачных. Чрезвычайное положение объявлено на 20 дней. Можно не сомневаться, что власть их использует со всей эффективностью. Роберта Кочаряна не зря в Карабахе звали Коброй.
Уходящий против ушедшего Если оптимисты еще могут питать надежду, что для Тер-Петросяна не все закончено, то Сержу Саркисяну Кочарян, возможно, нанес сокрушительный удар, полностью взяв реванш за весеннее поражение. Ведь президент вел борьбу на два фронта, а люди, посвященные в проблемы власти, в последние дни с изрядной откровенностью признавали: решения принимает только президент, не скрывающий презрительной жалости к своему преемнику. И вообще, все шло в полном соответствии с фразой, которую Кочарян якобы однажды в сердцах бросил: "как Серж будет править - он же и месяца не продержится?".
Теперь, судя по всему, Саркисяну править не светит ни при каком из вариантов. В его победу на выборах и до того готовы были заставить себя поверить лишь самые безоглядные недоброжелатели Тер-Петросяна. Теперь, после того, что случилось, даже гордое звание преемника станет лишь поводом для анекдотов. Элита, которая так и не перешла на сторону Тер-Петросяна, будет вынуждена сделать ставку исключительно на Кочаряна. А Кочаряну ничто не помешает стать всесильным премьером, при котором будет только значиться президент - наедине со своими иллюзиями о том, что Кобру можно переиграть. Операция «Преемник» прошла идеально и на зависть соседям, обернувшись операцией «Без преемника». В таких операциях, впрочем, по-другому и не бывает. Побеждает кто-то один. Двоих система не выдерживает. Вопрос лишь в одном: когда - спустя некоторое время или сразу, как в Армении.
Если, конечно, Тер-Петросяну через 20 дней не удастся собрать еще одно многотысячное чудо. Когда станет окончательно ясно, чьи все-таки это были наполеоновские Сто дней - отобравшего у преемника власть Кочаряна или провозгласившего о своем возвращении Тер-Петросяна.
02.03.2008 / ВАДИМ ДУБНОВ / ЕРЕВАН Материал опубликован в "Газете" №38 от 03.03.2008г.
Армянский бунт
полномоичиями президетна, но и желанием провести в Армении политтехнологию “Приемник”.
