Генри Чинаски
всё, к чему прикасаешься
надеваешь свою рванину в старой нью-орлеанской меблирашке,
вместе с кладовщицкой душонкой,
затем катишь маленькую зеленую тележку мимо продавщиц, которые
тебя не замечают, эти девчонки мечтают о добыче
покрупнее своими крохотными прямоугольными
умишками.
или в Лос-Анжелесе, возвращаешься с работы в экспедиции склада
автомобильных запчастей, поднимаешься на лифте в 319-й и находишь
свою бабу - растянулась на постели, бухая к
6 часам вечера.
ты всегда был растяпой, снимая их, тебе вечно доставались
объедки, шизы, кирюхи, глатокеши.
может, лучшего ты не заслуживал, а может, лучшего не
заслуживали они.
ты шел в бары и там находил новых кирюх, глотарок, шиз.
всего-то и надо было, что показать тебе пару хорошо оформленных лодыжек в
туфлях на шпильках.
ты громыхал по кроватям с ними вверх и вниз, как будто обнаружил
смысл
существования.
затем настал тот день на работе, когда продавец Ларри подошел по
проходу вместе со своим жирным брюхом и глазками-кнопками, Ларри всегда
громко топал ботинками на кожаной подошве и почти всегда
насвистывал.
он перестал свистеть и встал у твоего экспедиторского стола, пока ты
работал.
затем начал раскачиваться взад-вперед, была у него такая привычка, и вот
он стоял и качался, наблюдая за тобой, он был одним из этаких шутников, знаете
ли, потом начал смеяться, тебе было херово после долгой сумасшедшей
ночи, побриться забыл, рубашка драная.
"в чем дело, Ларри?" спросил ты.
и тогда он сказал: "Хэнк, все, к чему ты прикасаешься, превращается в дерьмо!"
и поспорить с ним по этому поводу ты не мог.
|
